Тоне Селишкар - Экипаж «Синей чайки» [Повесть]

— Для «Синей чайки»!

Крутой, развороченный взрывами склон каменоломни зловеще высился на фоне пламенеющего неба.

Ловко и быстро, словно кошка, карабкался Иво вверх, цепко держась за выступы скалы, осторожно нащупывая ногой едва заметные каменные уступы. Люди снизу следили за ним затаив дыхание. Но вот наконец он у подножия скалы. Прочищает щели, вкладывает в них заряды. Тянет шнур. Вот он уже у сосны; сверху доносится его возглас:

— Берегись! Берегись!

Все — и взрослые и дети — бросились к укрытию и замерли в ожидании. Спрятавшись за большим камнем, Иво поджигает шнур. С шипением поползла по шнуру искра. И вдруг огромное белое облако взметнулось в небо, казалось, тысячи громов грянули разом. Огромные глыбы взлетели в воздух и с невообразимым грохотом покатились вниз. Опасной скалы больше не существовало.

Но Иво неподвижно лежал на земле. По лицу его текла струйка крови. Воздушной волной его ударило о камень, за которым он искал укрытия.

Опасность миновала. И всех стоявших внизу охватило бурное веселье. Скала низвергнута! Рабочие каменоломни могут опять зарабатывать себе на хлеб! Подрядчик довольно потирал руки. Все с нетерпением ждали отважного героя.

Но его всё нет и нет. На зов друзей он не откликается. Тревога и мрачное предчувствие овладели всеми. Ребята, которых никто теперь не удерживал, бросились к месту взрыва. Подгоняемые страхом за товарища, обдирая в кровь руки, ноги, они быстро взбираются вверх. А Милева с побелевшим лицом кричит им снизу:

— Скорей, скорей! Помогите ему!

Михаел первый подбежал к сосне. Увидев друга, распростёртого на земле, бледного и окровавленного, он, вскрикнув, опустился рядом с ним на колени.

Подоспели взрослые. Подрядчик склонился над Иво, осматривая рану на лбу.

Юре, приподняв голову Иво, повторял в отчаянии:

— Иво, да посмотри же на меня! Разве ты забыл о нашей «Чайке»?

Иво глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев окруживших его товарищей и рабочих, он улыбнулся, прошептал: «Ничего, только болит немного…» — и веки его снова сомкнулись.

Двое рабочих осторожно снесли его на берег и положили в тени на разостланную куртку. Милева заботливо перевязала ему рану. Приятная прохлада вывела мальчика из забытья. Взрослые смотрели на него удивлённо и с уважением, а у ребят был такой гордый вид, что, глядя на них, можно было подумать, будто это они совершили подвиг.

Но вот Иво открыл глаза, приподнялся на локте, поискал глазами подрядчика и озабоченно спросил:

— Всё в порядке?

— Молодец! — отвечал ему подрядчик, которого он избавил от больших забот. — Ты настоящий герой!

К вечеру, когда стало прохладней, Иво отнесли домой.

Прошло несколько дней. Иво окреп и мог сидеть возле дома. Михаел и Перо сходили в город за краской, и «Чайка» уже грелась на солнышке, искрясь и сверкая синевой. Какая же она стала красавица! На верхушке мачты Юре укрепил синий флаг, который смастерила Милева из найденного дома куска полотна, и он гордо развевался на ветру. С нетерпением ждали ребята той минуты, когда обновлённая «Чайка» коснётся волн. Но краска ещё не высохла, да и Иво ещё не оправился от болезни.

Вечером, оставшись один, он зажигал свечу и принимался за чтение бумаг, найденных на паруснике. Оказалось, что это дневник отца, который он вёл в годы изгнания. Дневник был написан карандашом, некоторые листы сильно размыла морская вода, почерк местами стал неразборчив. Бережно держа в руках дневник, Иво с волнением вчитывался в уцелевшие строки.

Изгнанник описывал свою молодость, жизнь на чужбине, оплакивал жену, тосковал по сыну. Это была исповедь жестоко страдающего человека. Дневник рассказывал о его жизни. Он брался за любую работу, чтобы скопить деньги, но так и не сумел заработать столько, чтобы сполна вернуть свой долг рыбакам. Много страниц было посвящено рыбачьим артелям, мыслям о совместном труде рыбаков, о товариществе и взаимопомощи.

«Трудовому люду плохо живётся потому, что существует эксплуатация человека человеком, — писал отец. — …Рыбаки надрываются на тяжёлой работе, а торговцы скупают у них рыбу по такой ничтожной цене, что им едва хватает на мамалыгу… Торговцы богатеют, а рыбаки всё больше нищают. Если бы все рыбаки и все другие труженики в мире объединились, они могли бы горы свернуть!»

«О, если бы мой сын проникся этой мыслью! — писал он в конце. — Пусть он отдаст все свои силы, чтобы воплотить её в жизнь!»