Samsonov Semen - Po tu stornu

Жора подумал: надо сделать так, чтобы попасть в одну группу с Вовой. Воспользовавшись тем, что на подмостках, кроме полицейского, никого больше не было, Жора поманил Вову рукой. Вова незаметно протиснулся сквозь ряды и стал рядом с Жорой. Ребята потеснились, а Жора, схватив товарища за руку, вместо приветствия произнёс:

Вот это да! — И тут же спросил:—Толю не видел?

Он захворал,— ответил Вова.

Где он?

В бараке лежит.

Плохо ему?

Плохо. Рука сломана.

Как же так?

Били.

За что?

Мы... мы хотели убежать, а нас поймали,— неловко переступая с ноги на ногу, сознался Вова.

Бежать? Я же говорил вам, что пока нельзя.

Да уж очень случай выдался удобный.

Как же вас поймали? — спросил Жора, поглядывая с укором на товарища.

Потом расскажу. А ты наши мешочки прихватил? — нерешительно спросил Вова, меняя тему разговора.

Принимай вещи! Вот они.— Жора указал на два мешка, лежавшие у его ног.

Спасибо тебе! — радостно заулыбался Вова.

Он думал о том, какие они с Толей неблагодарные. Убежали, бросили такого хорошего, настоящего товарища, друга.

Ты что молчишь? — спросил Жора.

Я— я так...— запинаясь, ответил Вова: — Теперь надо девочку найти, узелок и чемоданчик ей отдать.

Найдём! — уверенно ответил Жора.

В эту минуту он всё простил товарищам и был очень счастлив, что они снова вместе.

Бараки для жилья представляли собой длинные узкие сараи с низкими потолками и сплошными двухэтажными нарами вдоль стен. Пол, потолок, стены — всё было из неотёсанных досок, чёрных от грязи и копоти. Окон в бараках не было. Их заменяли узкие щели с решётками под самым потолком, через которые едва проникал дневной свет. Вся обстановка барака состояла из нар, двух железных печей да нескольких скамеек. Воздух, пропитанный запахом плесени, горького дыма, гнилых овощей и карболки, вызывал головокружение.

В каждом бараке разместили по сто двадцать человек. Было так тесно, что многим ребятам пришлось залезть под нары, чтобы дать возможность другим устроиться и рассовать свои вещи. С непривычки от духоты и смрада дети почти теряли сознание.

Поздно вечером в барак пришли эсэсовец и полицейский. Оба сморщились от спёртого, гнилого воздуха. Эсэсовец буркнул что-то полицейскому, тут же вышел. Дерюгин поспешно раздавал жёлтые треугольные лоскутки, на которых стояли непонятные буквы «SU» [4] «Совет Унион» — Советский Союз. , порядковые номера. Делая пометки в списке и заставляя ребят расписываться в получении номера, полицейский приказывал:

Пришить к одежде на правую сторону груди!

Нет иголок, нет ниток,— раздались голоса.

Найдёте!—досадливо отмахнулся Дерюгин.

Господин полицейский, можно пришить проволокой? — раздался голос из дальнего тёмного угла.

Можно,— не поднимая головы, ответил Дерюгин.

Рассчитав, что полицейскому всё равно не удастся пробиться сквозь толпу ребят, заполнивших тесный проход, всё тот же подросток крикнул вызывающе:

А что, господин полицейский, у фюрера штаны тоже проволокой шиты?

Раздался дружный хохот, но тут же смолк, как по команде.

Дерюгин сорвался с места, точно его ужалили, топнул коваными немецкими сапогами и рявкнул на весь барак:

Кто кричал?

Вглядываясь в плотную молчаливую стену ребят, заполнивших проход и нары, полицейский разразился бранью.

Я тебя найду! Я тебе покажу!— кричал он, брызгая слюной и грозя кулаком.

Из тёмного угла ответили коротким пронзительным свистом. Расталкивая локтями ребят, Дерюгин кинулся в конец барака:

Кто свистел?

Все молчали. Посыпались звонкие пощёчины. Полицейский бил подряд, не разбираясь. Из противоположного угла донеслось:

Продажная тварь!

В эту минуту в дверях показалась фигура немецкого солдата. Он протиснулся к столу, на котором мерцал тусклый огонёк, и удивлённо остановился.

Вот это да-а!— шепнул Жора.— Что же дальше будет?

Ничего. Ложись. Будто мы спим,— коротко ответил Вова.

Положив голову на мешок, он притворился спящим исквозь ресницы стал наблюдать за тем, что происходит.

Полицейский, добравшись до середины барака, столкнулся с немцем. Тяжело дыша и размахивая руками, он принялся что-то ему объяснять. Но тот лишь хлопал глазами, безуспешно пытаясь понять своего подручного. Потом ему надоело слушать хриплый голос Дерюгина. Потеряв надежду что-нибудь понять, немец махнул рукой и, указав Дерюгину на стол: дескать, продолжай своё дело, грузно опустился на скамейку.