Клавдия Лукашевич - Сиротская доля

Хозяйка была какое-то беспощадное чудовище… Она плохо кормила мастериц и девочек и вся жила для наживы, барышей, которые тратила на своих беспутных сынков, тянувших из нее, как говорится, последние соки. Свою неудачу она вымещала на других. Наташу она невзлюбила сразу, называла ее «барышней», «белоручкой», укоряла «панционом».

Наташа все терпела. Да и куда бы она пошла? По воскресеньям она ходила в свой приют, заикнулась было о своей жизни начальнице, но та осталась недовольна и проговорила: «Привыкать, Петрова, надо. На своих ногах, это не то, что в приюте — в тепле да в холе… Что делать — терпи, учись! Живут и хуже тебя».

Лучше других в мастерской была Настенька, вторая помощница. Это была маленькая блондинка, веселая и разбитная. Вся цель ее жизни была погулять, попить, поесть… Она постоянно куда-то рвалась, убегала по вечерам и придумывала всевозможные способы, чтобы обмануть хозяйку.

— Вы, Наташа, не обращайте на них внимания… Пусть бранятся. Пойдемте со мною вечером гулять. Тут У одной подруги будет вечеринка, весело!..

— Нет, нет… Я боюсь. Я не привыкла. Я никуда не пойду… И дядя мой не любит этого, — отвечала боязливо Наташа.

— Эх, вы, тихоня! Этак и будете все скучать… И молодость пройдет без радости.

— Я гулять не люблю и боюсь. Я обещала дяде не гулять, — возражала девушка.

— Ну, значит, ты мне не товарка, — рассмеявшись отвечала веселая Настенька.

Однажды, вскоре после поступления в мастерскую, Наташе сказали, что к ней пришел монах и стоит на лестнице. В квартире девушки принимать никого не смели.

Наташа накинула платок и выбежала на черную лестницу. Здесь было темно, грязно, пахло помоями. У закоптелого грязного окна стоял Николай Васильевич. Наташа подбежала к нему. Он молча взял ее за руку…

— Как ты похудела, Наташечка…

Девушка ничего не сказала, но тяжело вздохнула…

— Ну, что же, как тут?

Наташа вдруг обняла дядю Колю за шею, припала к нему на грудь и зарыдала горько.

— Ужасно, ужасно, дядя Коля… Другим девочкам очень плохо. Их тут много… Как с ними обращаются… И я ничего не могу сделать, ничем не могу помочь… Я мучаюсь за них. У меня душа выболела… Потихоньку их ласкаю, помогаю… Мне достается… Так тяжело. Эта маленькая Лена… Не могу видеть этих мук. Их тиранят, дядя Коля.

— Наташечка, милая, успокойся. Уйди, ведь найдешь место.

— Куда я уйду! Я ведь ничего не знаю… А девочки-то как же тут останутся? Какие жестокие есть люди. Наша хозяйка, старшие мастерицы. Они забыли все человеческое. Ужасно, ужасно здесь, дядя Коля…

— Зачем ты так беспокоишься? В этих мастерских почти везде так… Немного есть хороших-то хозяек, Наташечка, — говорил девушке старик.

Наташа устремила на него взгляд полный ужаса и спросила, точно во сне:

— Неужели везде так? Что же делать, дядя Коля? Как помочь этим бедным девочкам? Как спасти их от этой жизни, от побоев, от несправедливости? Как сделать, чтобы мастерицы были добрее? Чтобы хозяйка была справедливая? Как это сделать?

— Наташечка, милая, ведь всех не переделаешь… И всем не поможешь…

— Так тяжело, тяжело, дядя Коля… Вы подумайте, эту девочку Лену, говорят, хозяйка ударила по голове утюгом. Я бы не стерпела. Все молчат. Кто за них заступится? У меня сердце обливается кровью…

— Ну что ты так мучаешься, Наташечка? Добренькая ты… Что же мы может сделать — такие слабые, беспомощные? Лучше уйди отсюда.

В это время из мастерской стремительно выбежала девочка и испуганно проговорила:

— Наталья Сергеевна, вас хозяйка хватилась… Сердится… Кричит…

Наташа торопливо простилась с дядей и бросилась в мастерскую.

— Что же вы баклуши бьете? Работать, так работайте… А не то убирайтесь вон, — грозным окриком встретила ее хозяйка. Наташа покорно села на свое место и принялась за оставленную работу.

— Что еще за монахи к вам ходят? — сердито спросила хозяйка.

— Это мой дядя, — ответила Наташа…

— Нечего тут в будни шляться… На то праздники есть.

Вскоре после этого случилось в мастерской тяжелое происшествие. Хозяйка рассердилась на одну из девочек и ударила ее. У бедной девочки сломалась в руках иголка и кусочек ее попал в глаз и там и засел. Раздался пронзительный крик на всю мастерскую. Наташа бросилась к девочке и, не помню себя, закричала:

— Не смейте вы, не смейте так обращаться, так тиранить девочек! Я пожалуюсь на вас! За что они терпят это?!

Мастерицы и все притихли. Видно было, что собирается гроза…