Круговых Петрович - Юрка — сын командира

— Всем положить руки на парты, выпрямить спины. Колотович, и тебя это касается. Ох, Филя, Филя-Юрка тоже выпрямил спину, на парту положил руки, но так, чтобы левой надёжно придерживать листок, правой — писать. И перечитал уже готовые строчки:

«Здравствуй, Шах? Приезжай скорей, я очень соскучился потому что. Дядя Стёпа заболел гриппом и лежит в изоляторе. Баградзе для смеха обед подаёт ему в форточку и ещё завязывает рот и нос, а дядя Стёпа смеётся и грозит ему кулаком».

Учительница читала. Юрка, то и дело поглядывая на неё, осторожно поскрипывал пером:

«А вчера к нам приходили четыре белочки. Мы их кормили...»

— Юра, чем ты там занимаешься?

— Ничем, Софья Александровна.

— Колотович, на кого ты замахиваешься линейкой? Иди сюда! Стань вот здесь.

«Приезжай скорей, Шах. До свидания».

Юрка осторожно сложил листок вчетверо, на конверте написал: «Город Белореченск, госпиталь для солдат. Шахназарову».

— Письмо написал, да? Кому?— поинтересовалась соседка по парте Зина.

— Другу. Он в госпитале. Ранен.

— Ой, какой врунишка... Ранят в войну, а сейчас войны нету.

— Юра, Зина, вы мне мешаете. Может, вас тоже поднять?

На перемене Юрка побежал на почту. Решил опустить письмо в ящик у крыльца — не дотянуться. Хорошо, вывернулся какой-то дяденька из-за угла, остановился:

— Помочь?

— Ага.

Дяденька прочитал адрес, усомнился:

— Дойдёт ли?

— Конечно. Тут всё правильно. Дойдёт.

Дяденька опустил письмо в ящик, Юрка помчался в школу. И тут его окликнули: на ступеньках, в одном платье, стояла Таня:

— Юрочка, миленький, постой! Иди сюда. Здравствуй, Юра!

— Ты замёрзнешь...

— Ничего. Что я у тебя хотела узнать... Почему Шах перестал ходить за почтой? Я спрашивала у Волкова, говорит: военная тайна.

— Конечно, военная тайна.

— Ты ведь давно знаешь меня. Я никому не разглашу военную тайну. Он что — серьёзно заболел? Или, может, перевели в другую часть?

— Не-а...— Юрка оглядывался по сторонам и скрёб снег носком ботинка.

— Не мучай меня, Юра... Скажи, что случилось?

— Не могу. Понимаешь, Таня, он мне сам говорить не велел.

— Юра, миленький, клянусь тебе, он об этом никогда не узнает. Скажи, будь добренький, я ведь тоже твой друг...

— Ладно,— согласился наконец Юрка.— Шах раненый. Тремя пулями, вот... В шею, в ногу и в бок.

— Кто ж его так?— испуганно ахнула Танечка, и в синих её глазах Юрка увидел слёзы.

— А ты не реви,— сказал строго и солидно.— Шах — герой, поняла?— Поманил девушку поближе и, когда она наклонилась, прошептал: — К нам на огневую шпион забрался, поняла? Вот... Схватили того шпиона.

— А что с Шахом? Где он теперь?

— В госпитале для военных. А шпион и Рекса тоже ранил...

Но Танечка уже не слушала его. Прикрыв глаза рукою, скрылась за дверью.

И опять Юрка с нетерпением ожидал конца занятий, и вновь ему было не по себе. Таня, конечно, хорошая девушка, но даже ей он не имел права говорить о шпионе. Снова выболтал военную тайну, к тому же и Шаха подвёл...

В этот день с Волковым приехал и папа. Оказывается, они возвращались из штаба, куда подполковника Яскевича неожиданно вызвали вчера поздно вечером. Уезжал папа озабоченным, возвращался весёлым, поглядывал на подтаявший снег по обочинам дороги, на зеленоватые проталины на поле и мурлыкал какую-то песенку.

— Папа, а меня скоро в пионеры будут принимать!

— Поздравляю! Ты у меня большим становишься, сын...

Когда проезжали мимо почты, Юрка опять увидел Таню. Одетая в новое пальто с белым воротником, обутая в беленькие новые сапожки, она бежала по стёжке к автобусной остановке. «К Шаху, наверное, едет»,— догадался Юрка.

Солнце светило ярко. «Газик» то и дело разбрызгивал колёсами воду из луж, обдавая ею придорожные кусты и грязно-серые ноздреватые остатки сугробов.

— Товарищ подполковник,— сказал Волков,— грачи прилетели.

Папа, шумно втянув в себя пропитанный запахом талой воды воздух, весело ответил:

— Вес-на-а!

Мама и перепачканная мукой Оля — обе в фартуках — лепили пельмени.

— Или вы, мужчины, поторопились, или мы опоздали. Займитесь чем-нибудь, сейчас обед будет готов.

— Пельмени, пельмеши, пельмешики,— пропел папа, проходя в гостиную и дёргая Олю за нос. Юрка, раздевшись, достал из тумбочки коньки, пыхтя, принялся завинчивать отвёрткой расслабившиеся шурупы. Пока не растаял на озере лёд, надо ещё хоть немного покататься.

— И я с тобой пойду-у...— затянула Оля.

— У тебя коньков нету.