Молодая женщина села рядом с толстой теткой, а малыш садиться не захотел. Он беспокойно поглядывал то в окно вагона, то на пассажиров.
— Скорее, скорее, — вдруг заговорил он, — пароход отплывает.
— Не пароход, — сказал ему кто-то, — а поезд.
— Это по правде поезд, — живо отозвался малыш, — а понарошку пароход.
Все с любопытством посмотрели на малыша, а одна женщина — в руке у нее был портфель — сказала:
— И верно, пароход. Мы плывем но реке. А на берегах-то смотри сколько земляники!
Поезд в это время тронулся, стал набирать скорость.
— Земляники много, — согласился малыш. — И красная есть. Только мы очень быстро плывем. А вы, — обратился он к толстой тетке, — крепче держите свой спасательный круг. — Малыш показал на баранки. — А то, может, кто упадет в воду.
— Какой же это круг? Это баранки, — принялась растолковывать толстая тетка. — Понимаешь?
— Понимаю. По правде это баранки, а понарошку — спасательный круг.
В вагоне засмеялись. Толстая тетка вначале сердито поджала губы, а потом тоже улыбнулась.
— А я все же сорвала несколько земляничинок, — сказала женщина с портфелем. — На пот, возьми… — И она протянула малышу пустую ладонь.
Малыш подставил свою ладошку, и женщина «насыпала» ему земляники.
— Какая вкусная! — объявил малыш, «попробовав» несколько ягод. — И вы попробуйте. — Он повернулся к толстой тетке.
Та неловко «взяла» с ладони в кулак ягоды и «куснула», будто пол-огурца отхватила.
Все опять засмеялись, а громче всех тетка, что сидела рядом со мной.
— Вкусно, — проговорила толстая тетка, почавкав.
— Ой, — сказала женщина с портфелем, — какой-то утенок возле парохода! Давайте чуть повернем.
Малыш внимательно посмотрел на пол.
— Это не утенок, — сказал он. — Это морской цыпленок. Он всюду за мной ходит.
В вагоне раздался новый взрыв смеха. Глаза у полковника стали голубыми, и он спросил:
— Ты, наверное, в детский сад ходить, да?
— Нет, я хожу в пятый класс.
— Ну? — удивилась тетка с баранками.
— Понарошку, — уточнил малыш.
— А как тебя зовут? — опять спросил полковник.
— Меня зовут Алешка. — Малыш обвел всех взглядом. — Но это тоже понарошку. А по правде меня зовут Аленушка.
И тут вагон забился в истерике: моя соседка хохотала со взвизгиванием, полковник беззвучно трясся, тетка с баранками вытирала слезы кулаком.
— На-ка возьми. — Я протянул Аленушке свою гвоздику.
— Спасибо! — сказала девочка и, понюхав мой цветок, добавила: — Как пахнет!
Аленка и ее мать вскоре вышли, а пассажиры еще долго переглядывались и улыбались.
И я подумал: это понарошку пассажиры были такие притихшие и мрачные, а по правде-то псе они приятные и веселые люди. И еще я был доволен, что моя гвоздика попала в руки к такой чудной девчонке.
Электропоезд сделал круг, и я снова оказался на «Комсомольской».
Когда я выходил из метро, я вдруг почувствовал в себе какую-то неожиданную легкость, будто и не сидела во мне проклятая обида, будто перестала она ныть. И дышать стало свободнее.
«Это понарошку все у меня было так плохо, — сказал я себе, — а по правде ничего страшного. Не пропадать же из-за девятой колонны. Обойдусь я и без Танек с Витальками».
…Поезд двинулся так плавно, что я не заметил бы этого, если б не поплыла назад платформа вместе со всеми провожающими. Они кричали, махали руками, посылали воздушные поцелуи.
Шумная платформа быстро улетела прочь, и за окном теперь замелькали дома, краны и заводские трубы.
Рядом со мной возле окна стал пожилой седоволосый мужчина. Он щелкнул зажигалкой, закурил, сказал:
— Что, сосед, гостить едешь?
— Да нет, уже нагостился.
— Значит, домой, — не то спросил, не то сказал утвердительно седой мужчина.
— Ага, — ответил я. — В Уярск.
— Уярск — город красивый, — он затянулся сигареткой, — старинный.
Мне почему-то показалось, что он не бывал в Уярске, а просто говорит известное всем. Наверное, скучно стало, вот он и хочет перекинуться несколькими словами. Вообще-то я не люблю такие беседы, но сейчас мне тоже захотелось с кем-нибудь поговорить.
— Старинный, — согласился я, — даже очень.
— В гостях хорошо, а дома лучше, — изрек седой.
— Конечно лучше, — поддержал я его. — Какое сравнение!
Так и стояли мы у окна, ведя этот неторопливый и «умный» разговор.
А Москва удалялась, удалялась… Башни высотных домов почти скрылись, растаяли в серой дымке.
Из репродукторов неслась веселая музыка. Она словно бы и меня наполняла своей веселостью.
Читать дальше