Олег Тихомиров - Зеленое окно

— Ты знаешь, Виталька мне все объяснил. Ты не думай, он вовсе не такой.

— Я и не думаю, — сказал я машинально. — Только ты о чем?

— Понимаешь, он не смотреть туда приходил, как вы будете бить камнями эту машину. Ты не думай, — повторила она. — Виталька хотел замести ваши следы, в случае чего. Он так и сказал — замести следы.

— Какие следы?

Таня досадливо поморщилась:

— Ну как же ты не понимаешь! Вот вы бы натворили дел, кругом суматоха — что да кто? А Виталька тут как тут. Он бы сказал: «Я все видел. Это один парень сделал. Он вон туда побежал». Ну и, конечно, придумал бы там всякие приметы и сторону неправильно указал бы. Вот видишь.

Таня просто светилась от радости, а я никак не мог понять, чего тут радоваться. Ну что было, то было, зачем же без конца вспоминать все это?

— Слушай, — сказал я, — сегодня отличный матч. Айда на стадион.

— Нет, — проговорила Таня, — мы с Виталькой сейчас в кино идем.

— А-а-а… — протянул я. — Что смотреть будете?

— Не знаю. Виталька билеты доставал.

— А-а-а… — И мне стало совсем грустно.

— Ты что? — спросила Таня и, помолчав, предложила: — Хочешь, идем с нами. Может, еще есть билеты.

— Да нет уж. Идите. А я на стадион. Пока. Я зашел за Диманом, и с ним мы отправились на стадион.

За матчем я почти не следил. Диман то и дело подскакивал на месте и толкал меня в бок.

— Во дает! — кричал он. — Ух, ты! Казалось бы, уж на что я люблю футбол, но теперь я равнодушно смотрел и на игроков, и на мяч, словно сквозь какой-то смутный сон. Я думал о Тане, и о себе, и о Витальке, конечно, тоже.

Порой я слышал, как по трибунам волной прокатывался рокот и затихал. Только меня он не захватывал, как обычно. Я будто бы окаменел, и эта волна ничего не могла со мной поделать.

Лишь когда на трибунах стало вдруг тихо-тихо и Диман, толкнув меня, прошептал: «Пенальти», — я как бы проснулся.

Футболист сделал короткий разбег… Удар!..

Это был пушечный удар. Вратарь прыгнул, но куда там! Мяч влетел в самую «девятку». И, как от выстрела, страшный грохот разорвал тишину — это в единый миг закричали, засвистели и захлопали тысячи болельщиков.

Теперь уже эта мощная и шумная волна подхватила и меня, и я тоже вскочил и закричал в один голос со всеми.

— Какой счет? — спросил я у Димана, когда рев на трибунах утих.

— Ты что, больной? — изумился Диман. Тут я и сам понял, как нелепо прозвучал мой вопрос: ведь сидел-то я здесь с самого начала игры — и вдруг ляпнуть такое.

— Ну ты даешь! — сказал Диман и потрогал мой лоб.

Матч продолжался, а я через несколько минут после пенальти опять стал чувствовать, как наползает на меня тот смутный сон, и вновь смотрю я на игру, а ничего не вижу.

После футбола мы пошли домой.

Во дворе возле своего подъезда Костик рисовал на асфальте ужасную рожу с трубкой во рту и пел:

— Идем ко мне пообедаем, — предложил вдруг Диман.

Я пожал плечами:

— Идем.

Пообедав, мы включили телевизор и стали смотреть передачу «Для дома, для семьи». Толстая тетка объясняла, как готовить слоеное тесто.

Я глядел на экран, а в голове моей вертелось:

Диман переключил программу, но и здесь было не интереснее: шел урок английского языка, преподаватель усиленно двигал губами и что-то писал на доске, но мне казалось, что он напевает:

— Диман, — сказал я, — выключай свой телек, надоело.

Диман щелкнул выключателем. А песенка все звучала.

— Диман, — сказал я, — ты не знаешь, что это за песня?

— Какая?

— «А нам все равно».

— Привет! — подскочил Диман. — Это же из «Бриллиантовой руки». Не видел?

— Нет.

— Темнота, — обозвал меня Диман.

— Хорошая картина?

— Полный блеск.

— Про что?

— Долго рассказывать. Но песенка!.. Никулин поет. А еще там драка — со стула свалишься.

Я поднялся.

— Куда ты?

— Смотреть «Бриллиантовую руку».

— А, ну давай, — сказал Диман. — Толковая картина.

Я пошел не в кино, а домой. Почему-то не могу я долго быть с Диманом. С ним я могу погонять в футбол, ну у телека посидеть немного — и все. Где же мне найти настоящего друга? Где?

Дома я взялся дочитывать «Кон-Тики».

Но тут вошла мама и сказала, что ко мне заходили Виталька и Таня.

— Зачем? — спросил я.

— Но знаю, мне они не доложили.

— Ты бы спросила.

Мама пожала плечами:

— То ты говорить, зачем я вмешиваюсь в твои дела, а теперь я виновата, что не расспросила. — И она вышла.