Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

На ходу тот кидает Савке весело и значительно:

— А ты, парень, ко мне завтра заходи. Думается мне, что ты до чтения охотник, у меня книжечки есть, поделюсь.

Савка кричит ему вслед:

— Спасибо! Непременно завтра приду. — А в душе его все от радости пляшет.

Что снилось Савке в ту ночь и спал ли он вообще? Только вскочил он поутру раньше всех и на работу отправился первым: ему казалось, что, чем раньше он начнет свой рабочий день, тем скорее тот кончится.

Об увольнениях пока что слухи не подтверждались, и рабочий день начинался как всегда.

По пути Савка радовался теплу и сверкающему солнцу, с удивлением отмечая, что пришла уже весна. И ему казалось, что весна началась именно с сегодняшнего дня, хотя май был уже на исходе.

Работал он в тот день с азартом, с песнями, выливая в них переполнявшую его радость: он нашел кого искал! У него будут книги. А может быть, друг и учитель. Внимательным к работе в тот день он не был. Об этом молчком свидетельствовали шишки на голове и синяки на спине, полученные им сегодня в гораздо большем количестве, чем обычно. Была допущена оплошность и поважнее: при спуске он чуть было не забурил вагоны, и только быстрота и сила помогли ему выправить положение.

Домой после работы Савка летел. Умывание перед обедом — дело обычное: все умываются. Но сегодня Савка так тер мочалкой свое лицо, уши, шею, что умывавшийся тут же на свежем воздухе Катаев подозрительно на него поглядел. Когда же Савка принялся приглаживать ладонями непокорные вихры, предварительно смочив их водой, Катаев окончательно убедился, что тут дело нечисто.

— Сав, а Сав! Что-то ты помадишься так? Зазнобу, что ли, завел? — спросил он, не выдержав наконец.

— Скажешь тоже: зазнобу! У малого молоко на губах не обсохло, а ты — зазнобу! — недовольно заворчал сосед с другой стороны.

Савка покраснел как рак и зашептал быстро: — Да что вы! Да я не к девчатам, я к кузнецу Кондрашову собираюсь: книжку он дать обещал!

— К Кондрашову? Это дело хорошее. Тот плохому не научит. Иди, — тоже понизив голос и оглядываясь на стряпуху, сказали собеседники.

А та уже поворачивала в их сторону свое вечно подслушивающее ухо.

Еще накануне Савка узнал о Кондрашове многое: узнал, что он «всегда за правду стоит», «сам много знает и другого может научить, как за себя постоять». Что шахтеры его уважают и слушают, а хозяева побаиваются. Однако не трогают: другого такого мастера не найти да и шахтеров опасаются — те за Кондрашова горой!

Таков был отзыв большинства. Но двое на вопрос Савки принялись разносить Кондрашова на все корки, и Савка постарался скорее замять разговор.

Умывшись и нарядившись в чистую рубаху, Савка был готов бежать к Кондрашову хоть сейчас, не пообедав, но побоялся насмешек Катаева: тот посматривал на него хитро.

Через несколько минут он уже был возле барака, где жил Кондратов. Взялся за ручку двери — такой же, как та, первая в жизни Савки дверь в земляцкий барак, в новую шахтерскую жизнь…

Вспомнил, как они с Андреем долго не решались открыть ту дверь. Вспомнил и себя: в кацавейке и лаптях, растерянного и испуганного.

Савка решительно открывает дверь в барак Кондрашова.

Войдя, Савка все же смущается: шахтеров много, все незнакомые. Где же Кондрашов? Оглядевшись, Савка видит его в дальнем конце барака. Он прохаживается между нарами — четыре шага вперед, четыре назад, заложив руки за спину, и что-то говорит сидящим там на нарах.

Время от времени он останавливается и жестикулирует правой рукой, будто бьет молотком. Савка подходит и молча садится рядом с другими, сняв картуз.

Приметив его, Кондрашов чуть кивает ему головой и улыбается одними глазами.

Савка еще вчера заметил, что глаза у него удивительные: орехового цвета, с искоркой, они одновременно и улыбаются, и приглядываются к человеку.

Савка слушает. Кондрашов говорит о том, какие величайшие ценности добывает на земле крестьянин, под землей — шахтер, на фабриках и заводах — рабочий.

И, однако, ни тот, ни другой, ни третий добытыми ценностями не пользуются, никаких благ от них не получают, еле-еле кормятся… Блага же от их труда достаются тем, кто вовсе не работает, кто покупает их рабочую силу. А им все мало! Еще больше хочется! И если больше ничего уж из рабочих выдавить не удается — капиталисты закрывают предприятие, а рабочих — вон!

Просто, понятно говорит Кондрашов. Савка все отлично понимает: вот она, правда!