Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

— Да я полгода в больнице пролежал. Вот и выбелился. А Андрюшка Костылев — мой земляк. И вместе на шахту приехали. А сейчас… — Савка замялся, а потом, видимо решившись на что-то, сказал: — Слушок тут один про него узнал: будто он погуливать крепко начал. Правда это? Не чужой ведь он мне, а земляк, да и шахтерили вместе почти что год: товарищи, выходит!

Хмурое лицо собеседника несколько прояснилось:

— А ты, значит, в товарищеских делах верный? Так что же ты земляку своему не разъяснишь, что, кто товарища за бутылку водки продает, тот есть иуда и сукин сын?

Савка попятился и залепетал:

— Да я. Да неужто ж это правда? Да как же это?

— Такие слова в шутку не говорятся, за такие слова, если они напраслина, убить нужно. А Андрюшка твой такие слова заслужил, и доказать тебе то можем! Как его к нам четыре месяца тому назад поместили, так дня не проходило без ябеды. Каждое малое словечко против хозяина известным тому становилось в тот же день. Сразу-то на Андрея не думали: парень молодой, деревенский. Ну, а потом он сам все карты показал. Начал в кабаках гулять, как ухарь-купец: деньгами не стесняется! А откуда они у него? Шахтер он неважный да с ленцой, зарабатывает, знаем, мало. Это — одно. А второе — стесняться он перестал, начал вовсю подхалимство свое перед хозяином и подрядчиком показывать: и юлит перед ними, и в глаза заглядывает, словно пес перед хозяином. Только что сапогов не лижет. Да и то, думается, если четвертинкой подманить, то и сапог лизнул бы. Было и так. Выронил он из кармана записочку, где были записаны четыре фамилии. А люди те под этот день крепко хозяина ругали и подговаривали других дать ему отпор в одном деле, нам несподручном. Хлоп! На другой день всех тех людей с шахты вон! Прочим — нагоняй. И дело свое хозяин как надо провернул. Три дня пьянствовал после того твой Андрюшка без просыпа, а подрядчик ему ни слова.

Савка слушал их, как виноватый: слухи подтверждались фактами. Андрей стал фискалом. Но Савке не хотелось этому верить, и он все-таки решил поговорить с Андреем лично, самому обо всем дознаться.

С тем и ушел.

Весна и молодость брали свое: Савкины силы быстро восстанавливались и он снова коногонил не хуже прежнего.

Возобновил он и свои ежемесячные переводы в деревню: пять рублей, а то и больше.

А писем домой все же почти не писал. Не привык, да и оглядываться на прошлое было некогда: за настоящим еле поспевал. Нелегко разбираться в новой жизни, когда имеешь всего шестнадцать с половиной лет от роду и пятнадцать из них прожил в деревне пень пнем, по определению самого Савки.

Делал он попытки разобраться и в Андреевой жизни.

Не раз и не два заходил к нему в барак. Если тот успевал уже загулять, подкарауливал его у кабака. И, когда Андрей выходил не совсем пьяный, уводил его в степь, якобы прогуляться, а на самом деле — поговорить с ним по душам.

Только из этих разговоров не выходило ничего.

Первоначально, когда Савка не хотел еще обижать Андрея подозрениями и разговаривал вокруг да около, Андрей только зевал и глазел по сторонам.

Все хорошие слова отскакивали от Андрея, как от стенки горох. А позднее, когда Савка стал выражаться определеннее, ближе к жизни и Андрей понял, что Савке известно его фискальство, он сразу перешел в контратаку:

— Не тебе, щенку, меня учить! А вот ежели я подрядчику расскажу, какие ты мне тут разговоры загибаешь, то тебя на другой же день на шахте не будет! И тебя, и дружков твоих!

Но тут же, приметив сверкнувший взгляд Савки, спохватился и прибавил другим, небрежным тоном:

— Но, между прочим, мне на тебя плевать и на всех тех, кто меня напрасно облыгает, — тоже. По мне — брешите что хотите… А я — не доказчик. И хозяин меня не за доносы к себе приблизил, а за услуги: я любое поручение могу исполнить. Парень я ловкий. А вам завидно, вот вы и выдумываете разное… Нате! Выкусите! — И он показал Савке шиш.

Савка, разумеется, не оставил такое оскорбление без ответа и двинул его в ухо так, что с того картуз соскочил. Да и с Савки тоже.

Потом они схватились в обхватку, за вихры, под ножку…

Но тут подбежали шахтеры, отдыхавшие невдалеке, и разняли петухов.

Тем и кончилась Савкина пропаганда, а вместе с ней и короткая их ребячья дружба с Андреем.

Поругал его Катаев, когда Савка ему о своей неудаче рассказал, и посоветовал держаться от Андрея подальше:

Савка, разумеется, не оставил такое оскорбление без ответа.