Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

— Такого пса словами не проймешь, а себя — засыплешь. Да и других тоже. Говорю тебе: делом свою правду доказывай, а не языком!

И Савка налег на дело.

Восемнадцать месяцев, что работает он на шахтах, не прошли для него даром: из пня выдолбилась уже кое-какая колода; из Савки-пастуха получился неплохой молодой шахтер: выносливый, старательный и сообразительный.

Но странно: чем больше были его успехи в шахтерском деле, тем сильнее грыз его душу какой-то червь — не то все это, не главное…

Главным Савка считал узнать: как жить по правде? И книги, которые давал учитель, и его наставления решали этот вопрос в общем виде, принципиально. А вот как поступать на деле, в каждом отдельном случае? А случаи такие представлялись Савке на каждом шагу.

Шахтерская жизнь так не походила на Савкину прежнюю, деревенскую, что он часто терялся, не знал: как поступать?

Крестьянская правда была ему ясна: живи честно, Людей не обманывай. Но трудись себе в карман; заботься о себе и о семье; собирай хозяйство. И только.

На шахте же Савка видел иное. Он видел, как хорошо зарабатывающий Катаев и другие, вроде него, побросали свою работу и пошли вместе с уволенными требовать от хозяина, чтобы тех оставили на работе. Шибко кричал хозяин. Грозил всех уволить. И мог бы это сделать, конечно: ведь он хозяин.

И тогда Катаев тоже лишился бы работы. Зачем же он шел? Ведь не его гнали?

Были случаи и потрудней для Савкиной головы. Пострашнее. Однажды, гоня вагонетки, он услышал шум и крик в одном из забоев, мимо которых проезжал. Остановил коней, стал слушать. Крик продолжался, из соседних забоев спешно вылезали люди и бежали на крик. Побежал и Савка, поручив лошадей мальчишке-лампоносу.

То, что он увидел впервые в жизни, врезалось в память навечно.

В забое, в невероятной позе, наполовину засыпанный углем, лежал Илья Шатунов — новый шахтер с неважной славой вороватого парня.

За месяц своего пребывания на шахте Шатунов не раз уж доказал, что заслуживает такой славы. А сейчас Савка видел, что на помощь ему бегут из соседних забоев все. И среди них и те, у кого Шатунов стащил кое-что — Катаев, например.

Подбежав, люди прежде всего направили свет своих лампочек в потолок. Савка взглянул туда — и обомлел. Потолок опустился, а на месте отвалившейся глыбы зияла страшная черная дыра. Савке показалось, что ее края шевелятся, вот-вот оторвутся, рухнут. От ужаса он чуть не закричал и отпрянул назад. Но тотчас же рванулся вперед. Шахтеры уже разбирали глыбу.

Осторожно, чтобы не вызвать нового обвала и не повредить человеку, лежавшему под глыбой, рубили ее кирками, обламывали руками, обдираясь в кровь.

И Савка тоже, напрягая все силы, оттаскивал куски, подрывался под глыбу и тоже не замечал крови, освобождая из-под глыбы человека.

А над их головами в потолке что-то похрустывало и поскрипывало, готовя им такую же страшную участь. Но об этом никто не думал.

Шатунова высвободили и унесли, а через несколько часов, ночью, рухнул весь потолок.

Когда утром Савка об этом узнал, мороз прошел по спине и ему показалось, что по ней застучали комья угля.

В тот день, работая, Савка неотступно думал о силе, которая заставляет людей, рискуя жизнью, спешить на помощь товарищу, попавшему в беду. Опять то же товарищество, что поддерживает безработного, заслоняет грудью уволенного. Новый свет озарял Савкин ум, радость наполняла до краев. Смущало только, что уж больно плохой был этот Шатунов. Савка обратился с этим к Катаеву в тот же вечер.

— Эге! — сказал Катаев, внимательно разглядывая Савку. — Не дело ты, брат, говоришь! Если скажем, у тебя в семье не все хорошие; есть, скажем, брат драчливый иль бранливый, так неужто ж ты за ним в воду не полезешь, дашь утонуть? А?

— Так ведь то семья, — сказал, запинаясь, Савка. — Одна, так сказать, кровь! А ведь мы-то здесь все чужие?

— Как — чужие? — вскипел Катаев. — Врешь, брат! Кто на одной работе работает, кого одинаково хозяин жмет — те друг другу не чужие. Роднит она нас, в одну семью сколачивает, и нет ее крепче. А опасности да прочие беды — это вроде как цемент для кирпичей: крепче спаивает. И мы, шахтеры, в отдельности каждый — кирпич: любой хозяин ногой в сторону отшвырнет, коли помешает ему на дороге. А сложи-ка нас вместе да цементом спаяй, мы — стена, для того ж хозяина неодолимая! А Шатунов, помяни мое слово, другим человеком станет. Так-то, простота! Ну, ты завтра об этом подумай, а там мы с тобой опять поговорим, — закончил Катаев, хлопнув Савку по плечу: он куда-то спешил.