Эдуард Пашнев - Девочка и олень

Они миновали Певческий мостик и увидели огромную толпу людей, растянувшуюся вдоль домов. Никто не суетился, все стояли молча, терпеливо. Последним была видна через парапет мостика площадь с Александрийской колонной, Адмиралтейским шпилем и золотым куполом Исаакиевского собора, стоящие в середине любовались Зимней канавкой, соединяющей Мойку с Невой, тремя каменными мостиками и высокой аркой перехода, соединяющей два дома. Первые втягивались потихоньку в арку дома № 12. Наде вспомнилась гравюра Иноземцевой «Народ у квартиры А. С. Пушкина в дни болезни поэта». Все было как на гравюре. «Только, пожалуй, очередь стала еще больше», — подумала она.

— Смотрите, там что-то случилось, — сказала Таня.

— Ничего не случилось, — ответил Николай Николаевич, — вернее, случилось, но очень давно. Это очередь в музей-квартиру Пушкина.

— Ничего себе, — изумился Половинкин.

— Разве очереди в музей бывают? — спросил Недосекин у Толи Кузнецова.

— Разуй глаза и посмотри, — буркнул тот, но было видно, что он тоже ошеломлен.

— К Пушкину бывают, — сказал гордо Чиз.

Он первый занял очередь, и ребята один за другим присоединялись к нему. Несколько минут стояли молча, привыкая к положению ожидающих встречи с Пушкиным. Когда им пришлось так же стоять на Невском в кафе «Дружба», это казалось естественным. Но очередь в музей всех заставила призадуматься.

— Скажи там, — подтолкнул Толя Кузнецов под локоть Чиза, — если ленинградцы, то пусть идут домой и приходят сюда после каникул.

— Нет, — обернулась к нему девочка, — мы из Ярославля.

— А перед вами?

— Не знаю, кажется, из Харькова.

— Из Москвы, — поправил ее мальчишка баском и, обернувшись, высокомерно посмотрел на ярославцев.

— Значит, придется стоять в порядке живой очереди, — вздохнул Толя Кузнецов.

В тот день они в музей все-таки не попали. Николаи Николаевич боялся, что ребята простудятся, и увел их в Эрмитаж смотреть картины. Но зато на следующее утро его экскурсанты были у ворот Пушкинского дома первыми. К открытию за ними выстроилась такая же очередь, как вчера.

Перед поездкой в Ленинград Надя отобрала в большую папку рисунки на пушкинскую тему и сейчас волновалась вдвойне, потому что отец захватил папку с собой в музей.

Экскурсовод, молоденькая девушка с хорошо поставленным голосом, задержала ребят на лестничной площадке для вводного слова. На двери в буфетную было выведено углем «Пушкин» и ниже белел клочок бумажки — бюллетень о состоянии здоровья. Здесь все было так же, как в те трагические три дня. Николаю Николаевичу не хотелось уходить от Нади, от ребят, от двери в буфетную, но он пересилил себя, спустился снова в гардеробную и шепотом спросил у старушки, впускавшей посетителей, как пройти в дирекцию.

Его приняла усталая женщина. Не вставая из-за стола, только подняв голову, спросила:

— Что у вас?

— Рисунки моей дочери на темы Пушкина, — сказал Рощин, стараясь в одну короткую фразу вложить как можно больше информации.

— Покажите, — без большого желания попросила женщина и поднялась. Движения ее были медлительны, и Николай Николаевич заметил, что она украдкой посмотрела на часы, висящие за его спиной.

Подстегнутый этим взглядом, Рощин быстро развязал тесемки и так и остался стоять с папкой, не зная, куда ее пристроить.

Женщина вышла из-за стола и нехотя направилась к дивану, чтобы убрать с него бумаги и освободить место.

— Ваша дочь взрослая? — спросила она, чтобы не молчать.

— Да, в конце января исполнится семнадцать.

Женщина кивнула, взяла один рисунок в руки. В ее движениях и лице появилась живость. Николай Николаевич с удивлением наблюдал за женщиной, которая на его глазах преображалась.

— Я, когда вижу что-нибудь интересное, всегда волнуюсь, — смущенно призналась она. — Давайте познакомимся. Грановская Нина Ивановна.

— Рощин, — назвал он себя, — Николай Николаевич Рощин.

— Знаете что, Николай Николаевич, мы вас отсюда с такими рисунками не выпустим. Вернее, вас выпустим, а рисунки я оставлю.

— Как так?

— А вот так…

Она села к столу и быстро написала расписку, из которой Рощин узнал, что «Всесоюзный музей А. С. Пушкина получил от Н. Рощиной 63 (шестьдесят три) рисунка на временное хранение. Музей гарантирует сохранность и возврат…»

— Только подписать эту бумажку я не могу, вам придется зайти завтра. Сможете зайти? Завтра будет на месте хозяин этого кабинета Прошин Георгий Георгиевич, наш замдиректора по научной части.