Ольга Матюшина - Малярка

— Поняла, поняла! — закричала Валя… — Пожалуйста, постойте так! Я сейчас, сейчас нарисую…

— Смотри, пальто у Ильича короче моей шинели! — крикнул солдат.

Валя привыкла рисовать с натуры и легко справилась с рисунком.

— Здорово теперь вышло! — одобрил солдат. — Только прибавь Ильичу немного в плечах да вместо моих сапог сделай брюки. А вот скажи-ка мне, почему у тебя народ идёт вверх по лестнице, а обратно никто не выходит?

— Я лиц рисовать не умею! — призналась Валя.

— Вот оно что! Понятно…

Вечером Алексей Алексеевич сказал девочке:

— Осталось мало дней до конкурса, малярка, а у тебя только две акварели. Где же последняя?

— Дядя Алёша, кажется, — я нашла, и думаю, что успею.

Не отрываясь девочка просидела над акварелью несколько дней. Закончив, отодвинула от себя фанеру с наколотым на неё листом и даже глаза закрыла, — так страшно стало взглянуть на свою работу.

«Если скверно, — значит, всё пропало и нельзя завтра идти на конкурс!»

Валя медленно открыла глаза, — акварель показалась ей белёсой, плохой. Полная отчаяния, девочка перенесла фанеру к окну и радостно засмеялась: «Вышло! Вышло!»

Потом опять начались сомнения…

Вечером заглянул Кончиков.

— Ну как? Готово? — спросил он. — Показывай!

Валя пришла на конкурс в тёмном платьице, сшитом из отцовской гимнастёрки. В канцелярии у неё приняли три акварели, бережно завёрнутые в бумагу, и велели прийти за ответом на другой день.

Плохо спала девочка в эту ночь. Ей всё казалось, что скверно она написала, что надо было выбрать другие темы. Вскочила с постели рано. Ещё целых шесть часов надо было ждать ответа! Чтоб как-нибудь скоротать время, она побежала к старому живописцу.

У Алексея Алексеевича было много работы. Он писал теперь не вывески, а лозунги и плакаты. Кроме того, ему часто поручали украшать рабочие клубы. Валя любила помогать ему, и старик всегда считался с её советами.

Сейчас он сделал вид, что не замечает волнения девочки, и стал показывать ей проект нового клуба.

— Я вот так думаю эту стену украсить. А ты что скажешь?..

Пока друзья обсуждали оформление клуба, незаметно прошло время.

— Пора! — сказал Алексей Алексеевич. — Пойдём, я провожу тебя.

Председателем жюри был очень требовательный профессор Академии художеств. В этот день ему пришлось пересмотреть много работ. Он утомился и равнодушно оглядывал стены, завешанные рисунками младших, их акварелями и небольшими картинами, написанными маслом. Валины акварели были повешены в темноватом углу.

Профессор уже прошёл в следующую комнату и вдруг вернулся. Букет васильков, сделанный Валей, не заинтересовал его. Художника заставила остановиться акварель, изображающая развалины тюрьмы. Его опытный глаз разглядывал торчащие трубы, обрушившуюся стену, окно, на котором уцелела часть решётки, с красным лоскутком, привязанным к ней. Под стенами, на земле валялись ржавые, на несколько частей разорванные цепи. Синее, ясное небо сияло над развалинами. Кругом — никого…

— Кто это писал? — обратился художник к членам жюри. Те молчали. Они не обратили внимания на эту маленькую акварель.

— Нет, вы посмотрите, как просто и как выразительно передан ужас тюрьмы и то, что никогда больше она не встанет из развалин… А вот Смольный! Посмотрите, как это великолепно написано! Кто это сделал? — обратился он к секретарю.

— Это работы Вали Столбовой. Она ждёт в приёмной решения жюри.

Профессор попросил вызвать Столбову. Сам он придвинул стул ближе, ещё раз внимательно поглядел на акварели и громко воскликнул:

— Нет, темы-то, темы какие она берёт! Посмотрите!

Остальные члены жюри тоже стали разглядывать рисунки Вали.

— Талантливо сделано! — опять сказал профессор. — Вы согласны, товарищи?

Все закивали головами:

— В работе много достоинств! — подтвердили художники.

Когда в дверях огромной комнаты показалась маленькая фигурка, все невольно повернулись к ней.

— Подойди ко мне, девочка! — ласково сказал профессор. — Это твои работы?

— Мои, — ответила Валя и подняла на него свои большие, ясные глаза.

— Почему ты выбрала такие темы?

Девочка смущённо молчала. Она не знала, как рассказать правду этим незнакомым людям.

Профессор взял её за руку:

— Расскажи, не смущайся! Здесь все художники.