Кристине Нёстлингер - Мыслитель действует

Мыслитель кивнул.

– Я только ждал, не догадается ли еще кто-нибудь, – объяснил он.

Фрау Майер набрала полную грудь воздуха, чтобы начать долгую речь, и, судя по перекрестьям складок на лбу, речь эта не обещала быть дружеской, но тут отворилась дверь, и в класс вошли завхоз и Туз пик.

– Опять пожар? – спросил завхоз. – Где?

– Не пожар, а наводнение, господин Штрибани, – сказала учительница. – Но, – и она гордо указала на раковину, – мы повернули главный вентиль, и опасность миновала.

Господин Штрибани был, наверно, самым склочным завхозом во всем городе. Он злобно зыркнул на фрау Майер и произнес:

– И вы погнали меня наверх, оторвав от обеда, чтобы рассказать эту увлекательную историю?

– Дорогой господин Штрибани, – извиняющимся тоном начала фрау Майер, – когда я послала за вами, мы были в абсолютно бедственном положении! Тогда мы еще не...

– Ясно, ясно. Ни во что не вникнув, ни в чем не разобравшись, все первым делом бегут за завхозом. Это куда проще, чем самим пошевелить мозгами.

Завхоз повернулся к двери, и, так как в эту минуту зазвонил звонок, его последних слов никому расслышать не удалось. Кое-кто в классе утверждал, будто он проворчал: «Ну, вот и урок кончился». (Этим, мол, он указал лишь на то, что прозвенел звонок.) Другие утверждали, будто слышали, как он выругался: «Проклятая развалюха!» (Этим самым он подверг критике скверное состояние здания гимназии.) Однако Туз пик, а он стоял ближе всех к завхозу, давал голову на отсечение, что господин Штрибани сказал: «Вот паршивая вошь!» (И слова эти не могли относиться ни к кому другому, как только к фрау Майер.)

Когда последние капли воды с хлюпаньем исчезли в трубе и фрау Майер с горьким чувством покинула класс, 3-й «Д» прежде всего радостно обсудил, как удачно на этот раз прошел урок латыни.

– Она даже не спросила домашнего задания! – торжествующе прокричала Ханзи Дональ и запрыгала на одной ножке между партами. – И уроков тоже не задала!..

Туз пик пришел от этого в такой раж, что кинулся обнимать только что вернувшегося Купера Томаса, который, как известно, терпеть не мог Туза пик и отнесся к его объятиям с таким же отвращением, как к чиханию Мартины Мадер.

Тут снова зазвонил звонок, оповещая о конце перемены. Следующим уроком была математика, а учитель математики любил, чтобы к моменту его появления все ученики сидели на своих местах. Такую важную персону, как учитель математики, не следует раздражать, это ясно, а тем более когда вскоре предстоит контрольная, и 3-й «Д» решил на сей раз уважить эту причуду, так что все нехотя разбрелись по своим партам. А Ферди, который сидел ближе всех к двери, встал у порога, чтобы приветствовать педагога наклоном головы и шарканьем ножкой, а затем притворить за ним дверь.

Мыслитель передвинул палец в самый уголок рта и шепнул Лилибет:

– До чего же осточертели эти удары в тамтам при появлении нашего математического фельдфебеля!

Критические замечания такого типа Мыслитель отпускал перед каждым уроком математики, и обычно Лилибет поддакивала ему. Но на этот раз Лилибет промолчала. Она держала на коленях свою школьную сумку и сосредоточенно в ней рылась.

– Что ты ищешь? – спросил Мыслитель.

– Не могу найти кошелька, – шепнула в ответ Лилибет, продолжая рыться в сумке. Она не прервала этого занятия, даже когда в класс строевым шагом вошел математик и Ферди, почтительно склонившись, закрыл за ним дверь. Все вскочили и стали по стойке «смирно!». Только Лилибет не могла стоять как положено, потому что держала в руках сумку.

– Садитесь! – крикнул математик.

Ученики сели, громко задвигав стульями. При этом Лилибет уронила сумку на пол, и из нее вывалились тетради, учебники и много всяких мелких вещей, не имеющих никакого отношения к занятиям. Лилибет села на корточки и принялась собирать свое добро.

– Что ты там делаешь под партой? – спросил учитель.

– У меня упала сумка, – объяснила Лилибет.

– Чего только человек не таскает с собой! – пробормотал Мыслитель.

– Почему ты вынула сумку из парты? Если бы она там лежала, ничего бы не случилось, – сказал математик.

– Потому что я искала кошелек, – оправдывалась Лилибет. – Он пропал.

– Что это значит?

И математик строго посмотрел на Лилибет. Он засунул руки в карманы брюк и подошел вплотную к ее парте.

– Перед латынью кошелек еще лежал в сумке, честное слово, – сказала Лилибет. – Я его видела. А теперь его нету. Правда нету...