Кристине Нёстлингер: Мыслитель действует

И все же Лилибет не могла быть настоящей подругой Мыслителя, Туза пик и Сэра, потому что у нее был ужасный недостаток. Вернее, не у нее, а у ее мамы, но это ведь дело не меняло: ей решительно все запрещали. После школы она должна была очертя голову мчаться домой, причем самой короткой дорогой. «Чтобы дойти от школы до дома, нужно не больше десяти минут», – заявляла ее мама, она это лично проверила. Если Лилибет приходила домой через пятнадцать минут после звонка с последнего урока, лицо матери уже бывало искажено страхом и тревогой. Если Лилибет, запыхавшись, прибегала домой через двадцать минут, мать встречала ее на улице с упреками и рыданиями. А что было бы, опоздай Лилибет на целых полчаса – и вообразить невозможно.

– Она наверняка оборвала бы все телефоны в полиции, если бы до этого ее не свалил бы инфаркт, – утверждала Лилибет.

Мама Лилибет была не злой, а только невероятно боязливой и вечно изводила себя страхами, что Лилибет подо что-нибудь может попасть – под трамвай или под машину. Еще больше она боялась убийц, хулиганов и всяких там маньяков. И в дни, когда в газетах, а это бывало частенько, писали о таких преступлениях, мать требовала, чтобы Лилибет прибегала домой не за десять, а за восемь минут. Исключительно ради ее спокойствия.

– Лилибет, ангел мой, бегом беги, – умоляла она. – А то я умру от страха!

Лилибет было также запрещено выходить после обеда одной из дому. Зимой, когда рано темнело, мама заходила за ней в школу. Когда Лилибет оставалась на спевки хора, мама ждала ее у школьных ворот. И когда Лилибет ходила плавать, мама в ожидании ее читала газету в вестибюле бассейна. А если Лилибет отправлялась на каток, мама сидела на трибуне и не отрывала от нее глаз.

Девочку, которую так опекают и охраняют, как Лилибет, нельзя, конечно, не жалеть, считали Мыслитель, Туз пик и Сэр, к ней можно очень хорошо относиться, но все они сходились на том, что для настоящей дружбы она не пригодна. Ведь настоящая дружба требует свободного времени, а у Лилибет его-то никогда и не было. Правда, Купер Томас все же охотно подружился бы с ней по-настоящему. Он влюбился в нее с первого взгляда еще у школьных ворот, в первый день занятий. Купер Томас был даже готов изо дня в день сидеть после занятий в гостях у Лилибет, играть с ней в домино или в карты или объедаться пирогами, которые наверняка пекла мама Лилибет, хотя вообще-то он терпеть не мог ни домино, ни карт, ни пирогов. Вот как он любит Лилибет! Но Лилибет не отвечает ему взаимностью. Кто враг Сэра, Туза пик и Мыслителя, тот и ее враг. Купер Томас мог писать ей сколько угодно пространных записок с объяснениями и разными там предложениями – это ровным счетом ничего не меняло.

В 3-м «Д» стоит пятнадцать парт с двумя стульями за каждой. В тот день десять стульев пустовали, за десятью половинками парт никто не сидел. В городе свирепствовал грипп. Мартина Мадер, сидящая за последней партой у окна, чихнула. Учительница, фрау Майер, крикнула ей от доски:

– Прикрывай рот рукой, Мартина, не то заразишь соседа!

Мартина Мадер сердито ткнула рукой в сиденье пустовавшего сосед него стула:

– Шнайдер уже болен. Это он меня заразил!

– А теперь ты оплевала мне всю голову, – сказал, обернувшись и вытирая ладонью свой затылок, Купер Томас, который сидел перед ней.

– Я прикрывала рот, – огрызнулась Мартина, но тут у нее снова задрожали ноздри, и она громко чихнула.

– Ну вот, опять окатила! – возмутился Купер Томас, вытирая на этот раз щеки.

– Томас, – скомандовала фрау Майер, – ступай вымой лицо!

Бормоча себе под нос проклятья, Купер Томас направился к умывальнику, расположенному рядом с доской.

Тут подняла руку Лилибет:

– Фрау Майер, нет крана.

– Как? Я его видела.

– Нет, его уже неделю как нет, кто-то его увел, – сказала Лилибет.

Учительница растерянно посмотрела на тот ряд парт, что у двери, указала, вытянув руку, на бледного шатена и спросила: