Виктория Вартан - Быть похожим на Давида Сасунского

— Да…

— Значит, ты не здешний?

— Не здешний.

— Наверное, мальчишка сбежал из дому, — сказал кто-то из собравшихся.

В эту минуту к толпе подошла высокая женщина с продуктовой сумкой, из которой торчали два белых батона. Поднявшись на носки, она с любопытством вытянула шею.

— Давид! — вдруг закричала она. — Давид!

— Ещё одна сумасшедшая! — рассмеялись в толпе.

Женщина, не обращая внимания на смех, пробиралась вперёд сквозь толпу.

— Давид!

— Тётя Марго! — радостно откликнулся мальчик и кинулся к ней.

Тётя Марго крепко обняла своего племянника.

— Разве так можно, Давид? Мама твоя сходит с ума от беспокойства, а ты вон, оказывается, где! Всю ночь ни она, ни я не сомкнули глаз, только переговаривались по телефону. Даже в милицию звонили. Вай, как хорошо, что я вышла за хлебом. Как всё удачно кончилось!

Воскресный день начался для Давида чудесно: солнце весело купалось в прозрачных облаках, в неистовом восторге заливались над головой птицы на деревьях, а на столе его ждали любимая жареная картошка и яичница.

В это утро завтракали в саду всей семьёй, что случалось не так уж часто: по утрам родители вечно спешили на работу. После завтрака мама пошла в дом, достала из шкафа новенький костюм, недавно привезённый отцом из города, слегка отутюжила его и протянула Давиду:

— Надень-ка свой новый костюм. Но прежде почисти ботинки да умойся как следует по пояс.

Давид удивлённо взглянул на мать: что это вдруг? Ведь костюм был куплен для особых случаев.

— Сегодня мы идём к тёте Соне в гости. Она пригласила нас на шашлык, — пояснила мать.

Давид страшно обрадовался: во-первых, он очень любил бывать в гостях у тёти Сони, где его ждала тьма-тьмущая двоюродных братьев и сестёр (сам-то у матери он был один); во-вторых, сегодня наконец он пощеголяет в новом костюме цвета хаки, с погончиками на плечах и нагрудными карманами, который удивительно напоминал военную форму, что была на отце Шагена, когда тот приехал прошлой осенью из армии в отпуск.

Тщательно умывшись и причесав свои вихры, Давид надел новый костюм, начищенные до блеска ботинки и, так как родители ещё не были готовы — отец дочитывал утренние газеты, а мать доглаживала своё платье, — побежал на улицу: уж очень ему не терпелось похвастать перед мальчишками новым костюмом военного покроя.

— Давид! Не уходи далеко — через полчаса мы отправляемся к тёте Соне! — вдогонку крикнула ему мать.

— Да, да — далеко не уходи! — попросил и отец, на миг оторвавшись от газеты.

— Хорошо!

Давид, радостный и возбуждённый, выскочил на улицу. Но — увы! — на улице не оказалось ни души. Не перед кем было покрасоваться в костюме, похожем на военную форму, если, конечно, не считать одной-единственной белой курицы, усердно возившейся в земле посередине дороги. Заметив Давида, она замерла на секунду, с оскорбительным равнодушием рассматривая мальчика своим оранжевым глазом, потом принялась вновь деловито копать яму в земле.

Давид снова оглядел безлюдную улицу и вдруг… упал духом. «Куда подевались все соседские мальчишки?» — подумал он. Да и вообще, какой прок в том, что он, подобно своему великому тёзке Давиду Сасунскому, всегда готов к славным делам и подвигам? Что он полон сил и желания помогать слабым и обездоленным? А где взять-то этих слабых и обездоленных? И Давид уныло поглядел на белую курицу, не обращавшую теперь на него ни малейшего внимания.

И вдруг, словно в ответ на его мысли, судьба сама послала ему слабое, беззащитное существо, которое, конечно же, нуждалось в его помощи, — достаточно было одного лишь взгляда, чтобы убедиться в этом: из-за угла, со стороны базара, появилась дряхлая-дряхлая старушка в армянском национальном костюме. На вид лет сто, не меньше. В правой руке у неё была суковатая палка, на которую она опиралась при ходьбе, левую оттягивала большая плетёная корзина, доверху наполненная яблоками и грушами. Согнувшись в три погибели под тяжестью своей ноши, старушка еле-еле волочила ноги. Заметив её, Давид сорвался с места и стремглав помчался к ней.

— Бабушка, — сказал он, ухватившись за корзину, — дайте я вам помогу донести!

— Не тронь, негодный мальчишка, не тронь! — завопила неожиданно на всю улицу старушка, не выпуская корзины из костлявой руки. — Не тронь, я тебе говорю, не тронь! — продолжала она истошно визжать. И вдруг… хвать Давида по спине своей палкой. На какой-то миг в глазах мальчика потемнело от боли, однако не такой он был человек, чтобы отступить от задуманного. К тому же он искренне верил в своё высокое предназначение на земле.