— Представляешь, мам! Три раза получил взбучку! И все три раза — ни за что ни про что! — со слезами в голосе воскликнул он в конце своего рассказа.
В плену у людей

— Мам, расскажи про Давида Сасунского! — Мальчик приподнялся на постели и, вытянув тонкую шею, умоляюще посмотрел на мать, тщетно стараясь поймать её взгляд. — Ну, мам, прошу тебя, расскажи ещё что-нибудь про него!
Но мать продолжала прибирать в комнате: молча сложила покрывало, повесила на никелированную спинку кровати, потом задёрнула кружевные занавески на окне и только тогда подошла к сыну.
— Спи, Давид-джан, уже поздно. Ты ведь не маленький, чтобы на ночь тебе сказки рассказывать. Слава богу, тебе уже скоро девять.
Мать подоткнула одеяло на сыне, села рядом на стул. «Сама виновата», — подумала она, глядя на Давида усталыми глазами. С малых лет мальчик привык слушать её рассказы о подвигах легендарного народного богатыря Давида Сасунского. Иной раз приходится даже придумывать всякие истории про него, когда подводит память. Что ж тут удивительного, что почти каждый вечер мальчик упрашивает её рассказать про своего любимого героя, которому к тому же он подражает изо всех сил?
«О чём же рассказать ему? — подумала она, ласково глянув на сына, с жадным вниманием смотревшего на неё. — Ведь просила же отца купить в Ереване книгу о Давиде Сасунском, — вспомнила Аревик с досадой, — подарили бы сыну на день рождения. Вот была бы ему радость!» «Нигде не смог купить. Нет в продаже», — сказал тогда Левон, когда вернулся из города. «Что-то не верится, — подумала она, — чтобы в столице да нельзя было бы достать книгу о Давиде Сасунском. Видно, плохо искал».
— Ну, мама-джан, — прервал Давид размышления матери, — прошу тебя, ещё про один подвиг расскажи, и всё! Ну, пожалуйста, жалко тебе, что ли! — Давид уже по глазам видел, что она почти согласилась.
Аревик взяла со стола начатый носок и села в изножье кровати. Спицы так и замелькали в её руках.
— Ладно, слушай, — начала она. — Ты помнишь, я рассказывала, как Мсра-Мелик завидовал своему сводному младшему брату Давиду Сасунскому, его богатырской силе и отваге, да? Я, кажется, рассказывала тебе об этом, да?
— Ага, — кивнул Давид, не отрывая от лица матери своих широко расставленных чёрных глаз.
— Так вот, однажды коварный Мсра-Мелик, который славился не столько своей силой и добрыми делами, сколько вероломством, поручил двум пахлеванам…
— Это ты уже рассказывала, мама! Я про это знаю: как Давид Сасунский, спасся, сбросив обоих пахлеванов в реку с Ватманского моста.
— Ну вот видишь — тебе уже известны все подвиги Давида Сасунского. Ты даже можешь теперь сам о нём рассказывать людям. — Мать помолчала и принялась сосредоточенно поднимать спицей спущенную петлю на вязании. От усердия она даже сдвинула тонкие чёрные брови. — Когда я была маленькой, бабушка мне часто рассказывала про Давида Сасунского. Теперь я многое позабыла, Давид.
— А сама говорила, что Давид совершил много-много подвигов, о которых люди не должны забывать. А ты вот взяла да и забыла… — Давид разочарованно умолк.
В наступившей темноте внезапно с дальнего конца посёлка донёсся лай чьей-то собаки. Санасар из своей конуры сонно тявкнул в ответ и тут же затих.
— Постой, а я рассказывала тебе, как Давид Сасунский освободил из заточения всех лесных зверей? — вдруг оживилась мать, подняв глаза от вязания. И так всегда: начинает с неохотой, потом увлекается. «Как маленькая», — подумала она про себя.
— Каких зверей? Нет, не рассказывала.
— Тогда слушай. Отец Давида, которого народ прозвал Мгером, Разрывающим Львов, был очень смелым охотником, и больше всего на свете он любил охотиться на горе Цовасар. Когда же он умер, пришёл туда зловредный Мсра-Мелик и объявил жителям города Сасун: «На этой горе охотиться буду только я!» Сасунцы же, которым хорошо был известен злодейский нрав Мсра-Мелика, не пытались и близко подойти к запретной горе. Давид, конечно, ни о какой горе и знать не знал, потому что его дядя не только сам скрывал всё от мальчика-богатыря, но и другим запретил ему об этом рассказывать. До поры, до времени, конечно…
Читать дальше