Галина Демыкина - Цветные стеклышки

Вдалеке женщины работают — землю долбят тяпками, такими лопаточками на длинных ручках. Нюра знает: это они капусту или свёклу окучивают. Или ещё морковку. Если морковку — лучше. Вкуснее.

Подошли они с мамой поближе.

— Нюраша! — обрадовались женщины. И все зовут её к себе.

Одна говорит:

— Иди, морковку самую большую найдём.

Другая говорит:

— Садись, доченька, в тенёк, смотри, у меня здесь кустик возле делянки.

А третья говорит:

— Нюраша, помоги мне, а то у меня тяпка тяжёлая.

Нюра помолчала-помолчала, а потом ответила тихонечко:

— Я с мамой хочу.

Обхватила мамины ноги, прижалась: уж больно народу много!

Постояли они так, потом мама взяла тяпку:

— Давай, доченька, я буду окучивать, а ты во-о-он туда траву носи.

Нюра отнесла охапку травы на луговинку — обратно пошла. А у мамы снова целый ворох травы. Нюра опять потащила. А как подошла к концу грядки, вдруг прямо из-под ног у неё выпорхнула птица. Белая птица с тёмными перышками на голове и крыльях. Она была совсем рядом, руками можно достать! Сжала свои красные пальцы в кулачки и крыльями — шух! шух! шух!

— Здравствуй, Варвара! — крикнула ей Нюраша. Она всё смотрела на чайку, пока та не улетела.

Потом взглянула вниз, на грядку, откуда птица поднялась, и увидела в ямке, под комьями земли, голубое стёклышко.

Она отчистила стёклышко, потом дыхнула на него и потёрла об рукав. И только тогда сквозь него поглядела. Рожь на дальнем поле стала зелёно-синей, и она текла, колыхалась, как вода… Много-много воды — больше, чем в ванне, больше, чем в речке!

Нюра побежала к маме:

— Мам, а море какое?

— Большое.

— А ещё какое?

— Разное. То синее, то зелёное, и по нему волны ходят.

Нюра показала стёклышко:

— Вот смотри, мне чайка море принесла!

— Да как же она принесла-то?

Нюра спрятала стёклышко за спину:

— А вот так. Она знала, как.

Обратно возвращались все вместе. Нюра надела туфли и шла быстро: ей хотелось поскорее спрятать море в коробочку из-под леденцов.

Мама наклонилась к Нюраше:

— Какая ты у меня сегодня девочка хорошая! Не устала?

— Я сильная, — ответила Нюра. — И никогда не капризничаю.

Мама подхватила её и посадила к себе на плечи. И вот уж Нюра выше всех! Отсюда, с высоты, видны огороды, где работали сегодня; и ближнее поле, жёлтое от пшеницы; и дальнее поле, тоже жёлтое; и высокое небо, жёлтое по краям; и совсем близко, за кустами, большое жёлтое солнце.

И Нюраша подумала: вот какое стёклышко надо послать Казису — жёлтое.

Кошка Мура была всегда. Нюра о ней заботилась: наливала молока утром, днём и вечером. Мурино блюдечко стояло в сенях.

Нюраша дружила с Мурой: хватала её поперёк живота и таскала по всему дому.

Кошка Мура тоже дружила: как увидит Нюрашу, так спрячется под кровать или в форточку выпрыгнет. Зато вечером Мура мягко впрыгивала к ней в постельку, ступала тяжёлыми лапами возле ног, а потом укладывалась и начинала петь: «Мурр-Нюрр, Мурр-Нюрр…» Она баюкала Нюрашу.

В этот раз Нюра встала, а в доме — никого. Вышла на крыльцо и — прыг, прыг, прыг со ступенек.

И как только её туфельки ступили на песок, откуда-то из-за дома выкатился рыжий лохматый шар.

Нюра одним махом впрыгнула на крыльцо.

Шар катился, чуть отталкиваясь от земли короткими толстыми лапами.

— Мама! — прошептала Нюра.

А уши у него болтались, как две тряпочки.

— Ой, какой! — ахнула Нюра.

А глаза у него блестели и смеялись. И вся лохматая мордочка смеялась.

— Эй! Эй! Эй! — закричала Нюра. Он был совсем не страшный.

Он был щенок.

Нюра завизжала от радости, спрыгнула на землю и схватила щенка. Щенок не стал вырываться, как Мура. Он задвигал лапами по Нюрашиному платью и положил мордочку ей на плечо. И задышал возле уха. От него так тепло пахло!

Нюраша понесла щенка в сени, к Муриному блюдцу. Мура своё молоко ещё не выпила.

Щенок пошёл, пошёл как-то боком, влез лапами в блюдце и разлил молоко. Потом понюхал мокрую лапу и облизал её красным язычком.

Нюра принесла ещё молока, и щенок стал быстро-быстро лакать. Он весь обрызгался!

Нюра снова подлила молока, а потом — ещё. Она вылила из кастрюльки всё Мурино молоко.

А Мура сидела на пороге и крутила хвостом: сердилась.