Галина Демыкина: Первый полет

Мальчик глянул. Среди кустов стояло два… нет, три прозрачных домика, точно таких, какие он умел рисовать: чёрточка сверху вниз и слева направо, а потом снизу вверх и справа налево. И наверху две косые чёрточки — крыша. Только когда рисуешь на земле, в домике оказываются лишь камни да песок, иногда — муравьи. А здесь просвечивали листья черёмухи, кусок соснового ствола, ветка малины — прямо вместе с толстыми ягодами, насаженными на белую сердцевину.

— Входите, — позвала Зая и открыла прозрачную — из одних чёрточек — дверь.

Внутри дома были те же ветки, листья, ягоды. А ещё был пенёк, спрятанный в папоротнике.

— Садитесь, — сказал Старый Белк.

Все уселись вокруг пня. Здесь было хорошо, в этом домике, который Мальчик мог бы нарисовать и сам. Он прежде не знал, как свежо пахнет земля и ночная трава, не замечал, какие крепкие и ловкие ветки живут вокруг него и как много всего: этой травы, и листьев над головой, и колючих веток хвои там, в вышине, и белых, кое-где рыжеватых от луны облаков… Как всего много!

Младший зайчонок прижался тёплым бочком к ноге Мальчика, и бочок этот вздрагивал: зайчонок дышал. Мальчик погладил его по голове, провёл пальцами по ушам, похожим на два тёплых серых листа.

И тут, под самой крышей, на нижней ветке сосны, он увидел Птицу.

Домик он легко мог бы нарисовать и сам. Но такой птицы он не нарисовал бы никогда!

У неё были очень чёрные глаза, будто сделанные из двух чёрных стёклышек. А перья — тёмные и гладкие: одно перышко мягко прикрывало другое, так что выглядывал только закруглённый кончик; это перо прикрывало третье, и так получалось крыло и так же — спина, и хвост, и голова. Вся она была будто сплетена из этих перышек! Только на голове перья были меньше, и узор получался тоньше, нежней. Мальчику казалось, что он уже видел эту Птицу. И она кивнула ему, как знакомому:

— Здравствуй, Пайпуша!

Потом подняла голову, запрокинула её, будто полоскала горло серебристой и звонкой водой. И Мальчику пришёл на память ручей или, может, лесная речка с камешками на дне, чёрным ольховым листом и узкими, как иголки, рыбами.

Мальчик глядел на Птицу и слушал её. Он мог бы протянуть руку и снять её с ветки, как игрушку с новогодней ёлки, — так она была близко.

Потом Птица раскрылила чёрные крылья и стала похожа на ветку сосны. Эта чёрная ветка плавно слетела в траву.

— Полетим, Пайпуша! — оказала Птица.

— Я не умею, — ответил Мальчик.

— Просто взмахни руками.

Мальчик взмахнул и чуть-чуть отлетел от земли. А потом опять стукнулся об неё ногами.

— Если не устал, взмахни ещё.

И Мальчик стал подлётывать — невысоко — над травой, над кустом и потом вдруг над террасой.

— Ну, вот ты и дома, — сказала Птица. — Залетай в окно.

— Можно, я ещё полетаю? — попросил Мальчик.

— Нет, нет, завтра. Летать очень утомительно с непривычки. Спокойной ночи, Пайпуша.

Мальчик хотел ей ответить, но не ответил, потому что глаза сами закрылись.

«А как же зайцы? — подумал он, забираясь под одеяло. — Они убегут».

Но встать уже не смог. Потому что когда любому мальчику очень хочется спать, он засыпает тотчас же, будто идёт, идёт по полю и вдруг — уух! — в овраг. И уж ничего не помнит.

Проснулся Мальчик в своей кроватке, которая была ему коротка: ноги просовывались между металлическими прутьями, и пальцы касались тёплых брёвен стены.

Окно было открыто, из него текла смолистая теплота. Острые лучики солнца прокалывали хвою сосны, книзу они расширялись, начинали светиться лиловым, синим и золотым.

— Мама! — крикнул Мальчик. — Мама! — И, когда она вошла, потянулся к ней: — Я ночью летал!

— Значит, растёшь, — улыбнулась мама и поцеловала его в макушку. — Кто во сне летает, тот растёт. Вставай, Игорёк.

— Нет, я по правде летал! — крикнул он.

— Ну и молодец! — засмеялась мама. — Лети скорее завтракать.

Она не поверила. И Мальчик знал, что не сможет, никогда не сможет ей как следует растолковать.

После завтрака мама положила перед Мальчиком книгу.

— Давай почитаем. До школы — считанные дни.

— У-у-у, — ответил Мальчик.

— Давай, давай.

— Попозже, — попросил он.

— Попозже мне некогда.

— У меня от чтения делается жирно во рту, — затянул Мальчик.