Стеван Булайич: Ребята с Вербной реки

Боца останавливается, чтобы откашляться и мимоходом оценить, какое впечатление производят его рассказы на собравшихся пацанов. А они впились глазами в Охотника на Ягуаров, моргнуть боятся.

А чуть позже один из карапузов просит:

— Охотник на Ягуаров, покажи нам этот кинжал.

— Кинжал? Хм-н-да! Знаешь, я бы и показал, да нет его у меня.

— А где же он? — упорствует любознательный карапуз.

— Остался, братец ты мой, дома у Срджи. Знаешь, когда мы поймали Крджу и сели там у дома перекусить, я вытащил кинжал пирога нарезать. И — так уж случилось — забыл его там. Жаль!

— Эх, жаль! — вздыхает слушатель.

Только Боца собирается продолжить повествование, как его прерывает голос Лены:

— Боца, иди, я проверю тебя по французскому. Скоро переэкзаменовка.

— Нет, эта Лена просто невыносима! — ворчит Боца. — Нельзя уж и с людьми поговорить.

Опустив голову, словно направляется на виселицу, Боца плетётся за Леной в тень одинокого дуба. Вскоре оттуда уже доносится звонкий голос девочки, изредка прерываемый хмурым гудением Боцы.

— Силь ву пле! — произносит Лена.

— Сливу пле! — тянет Охотник на Ягуаров.

— Да не так! Слушай внимательно: «Бонжур, камарад, коман э вотр санте?» Повтори.

Боца страдальчески открывает рот, возводит глаза к небу и выпаливает:

— Абажур… комара… комав тресанте!

— Господи, неужели у тебя нет никакого слуха? — ужасается Лена. — Ты прислушайся, как я говорю, произношение учат на слух. Же дон сет пом а тон ами. Повтори и переведи.

— Же дон… это… сет… сет… значит… значит…

Боца вспотел. Дрожащими губами повторяет он сложные иностранные слова. Словно на еже сидишь, право слово.

Неподалёку Мича вдалбливает Циго деление дробей. Он задал ему целую страницу примеров и теперь проверяет решение.

— Никуда не годится! — беспощадно заявляет Мича. — У тебя получается, что треть больше половины, а половина больше трёх четвертей. Погляди, здесь вышло, что одна целая имеет три половины! Откуда ты это взял?

— И так бывает, — смущённо оправдывается Циго. — Вон в народной песне поётся: «Тонкое копьё схватил рукою — разломалось на три половины!»

— Одно дело — народная песня, а другое дело — математика! — резко говорит Мича. — В наказание сделаешь ещё тридцать примеров.

И так изо дня в день. Чем ближе переэкзаменовка, тем труднее живётся отстающим. Счастливчики, что перешли в следующий класс, целыми днями купаются и вовсю наслаждаются жизнью. Ловят рыбу или играют в новые игры, принесённые черноногими из путешествия. «Считаются» до того громко и весело, что прямо сердце прыгает, так хочется ввязаться в игру.

А тут деление дробей, тройное правило, тут тебе всякие «силь ву пле» — двойка по французскому!

Зубрит и потеет племя отстающих!

…Вчера на том берегу Вербницы появился тихий, с какой-то извиняющейся улыбкой, Еза.

Разве это Еза? Просто тень прежнего Езы! Злополучное сообщничество с Крджей стоило ему многих часов раскаяния и страха. Допросы в милиции, упрёки отца и слёзы матери оставили на его лице следы смущения и растерянности.

Он подошёл к реке, остановился и посмотрел на загорелые группы купальщиков.

— Еза! — вскочив, закричал Пирго.

— Ну да, я! — донеслось с того берега. — Товарищи…

Мёртвая тишина встретила это слово, столь необычное в устах Езы.

— Товарищи… я пришёл… давайте мириться…

Изумлённый Мича уронил Цигин задачник и подошёл к берегу.

За своей спиной он услышал оживлённый гомон товарищей.

— Давай плыви сюда! — позвал он.

Еза поплыл. И вот уже вождь черноногих и предводитель техасских ковбоев протягивают друг другу руки.

В результате этого исторического акта навсегда угас и перестал существовать очаг войны, который добрый месяц угрожал тенистому спокойствию Ведьминого Острова и всего края от Куньей Горки до Петушиной Горы.

И пусть будет так, как гласит старое мудрое изречение: «И перековали они мечи свои на орала…»

В тени черешни, на которой уже начинают румяниться плоды, сидит Циго и на губной гармонике выводит чрезвычайно трогательную мелодию из фильма о маме Хуани́те.

Эта песня проникла в Дом подобно эпидемии гриппа. После сольного номера Циго на концерте ею заразились все, у кого была хоть капелька слуха. Куда ни пойдёшь, всюду слышишь тихие девичьи голоса или же глуховатое, даже басовитое гудение парней.