Стеван Булайич - Ребята с Вербной реки

— Смотри! — воскликнул Рако, вытирая рукой раскрасневшееся лицо. — Дым!

То, что они увидели, было достойной наградой за их усилия — подъём по крутому склону.

Внизу, под ними, там, где русло Вербницы резко сужалось и она с разбегу устремлялась в тёмное жерло ущелья, на круглой полянке, окружённой орешником, поднимались дымки цыганского табора.

Посреди поляны стояло несколько шатров, они очень напоминали индейские вигвамы, хорошо знакомые ребятам по приключенческим романам. У шатров паслись три тощие клячи, играли ребятишки, громко перекликаясь гортанными голосами. Две женщины в пёстрых юбках сидели на корточках на берегу реки. Слышалось шлёпанье вальков и всплески мокрого белья. Невдалеке от табора перекинулся через реку белый каменный мост, похожий на согнутый локоть великана. По нему то и дело проезжали грузовики и крестьянские телеги, направляясь к городу, скрытому за горой.

Мальчишки выскочили из кустов. Старая цыганка с седыми волосами и тёмным лицом отложила валёк и разогнулась. Она держалась руками за поясницу и звала:

— Эй, Маша-а-а!

— Тут я! — отозвался из шатра звонкий голос.

Стройная цыганочка лет пятнадцати вышла из шатра, придерживая одной рукой длинные распущенные волосы, а другой сжимая гребень.

— Погоди, старуха, дай косы заплету! Сейчас иду!

— «Сейчас иду, сейчас иду!» — рассердилась старуха. — У меня все кости разломило от стирки, а ты «сейчас иду»! Давай-давай, бросай гребень, бери валёк, дай тебе бог замуж за царя выйти!

— Бери его себе, царя этого! — заворчала девушка. И, пожимая плечами, подошла сменить старуху.

— Ну и ладно! Мне царь, а тебе валёк! — захохотала старая цыганка.

Срджа и Рако слушают этот разговор и давятся от смеха. Смотрят: взяла девчонка валёк, вертит его в руках и что-то бормочет. Седая цыганка присела на корточки у костра, раздувает огонь, собирается варить кофе. Маша смотрит на неё, а потом, словно вспомнив что-то, начинает ожесточённо колотить вальком по старому одеялу. Малыши ни минуты не посидят спокойно: кувыркаются через голову, тянут чёрного, кривоногого пса за хвост, а тот воет так, что в ушах звенит.

— Что-то ни одного мужчины не видно, — говорит Рако.

— Пошли в город паять-лудить, — откликается Срджа. — Теперь до вечера не вернутся.

Рако задумался.

— Знаешь что? Надо хорошенько стеречь Мустанга. Про этих бродячих цыган знаешь как говорят: на глазах украдут.

— Сегодня здесь, завтра там, ищи ветра в поле! — соглашается Срджа. — На всякий случай доложим Вождю.

— Обязательно.

Черноногие ещё раз взглянули на табор и побежали обратно. Они были довольны, что их разведка действительно превратилась в разведку, а не в простую прогулку без волнений и приключений.

Теперь, при возвращении, они избегали колючего кустарника и мчались по прибрежной гальке, чтобы поскорее добраться до Мичи.

Они нашли его там же, где и оставили. Он одиноко сидит у трамплина. Глаза мечтательно смотрят вдаль. В руках вырванный из тетради лист, на нём что-то написано, похоже, что стихи.

— Вождь!

Мича повернул голову. Видно, что ему помешали. Но разведчики не обращают на это внимания — дело важное!

— Новость, Вождь!

— Н-да… — промычал Мича. Но вместо того чтобы выслушать их, опустил голову и уткнул нос в написанные синими чернилами строки.

Рако и Срджа переглянулись.

«Что это с ним?» — словно спрашивают они друг друга, и оба пожимают плечами. А Мича читает стихи, на лице у него восторженная улыбка. Он раскраснелся, наклонил голову, и видно, как на шее у него колотится жилка, выдавая биение взволнованного сердца.

— Вождь! — решительно сказал Срджа. — Да послушай ты нас!

— Ах да!.. — опомнился Мича и поднял бровь — знак внимания у Вождя черноногих. — Что ты сказал?

Срджа докладывает о результатах разведки. Он описывает дорогу до ущелья, но, дойдя до того момента, когда они заметили цыганскую девочку, замолкает на полуслове: Мича опять опустил голову и, не моргая, смотрит на листок бумаги.

— Да ты меня и не слушаешь! — возмущается Срджа.

Мича поднимает голову. Виновато улыбается.

— Ну да… цыгане… — заикаясь, произносит он, — ну, это… и что же дальше?

Срджа кое-как заканчивает донесение и обиженно отходит.

— Чёрт какой-то в него вселился! — озабоченно констатирует Рако.

— Бредит, словно в лихорадке! — сердится Срджа.