Владимир Добряков - Недолгие зимние каникулы

Я снова широко раскрыл глаза. Экслибрис? Что за зверь? С чем едят?

Прочитать на моем лице недоумение — труда не составило. Алеша вытащил толстую книгу, на черном корешке которой серебряными буквами было выдавлено знакомое название «Квентин Дорвард», и раскрыл обложку.

— Видишь: номер «304», а внизу — экслибрис, личный знак владельца книги.

В тонкой рамочке было отпечатано изображение раскрытой книги, буква «М» и сапожок.

— Понятно? — спросил Алеша.

Я еще раз посмотрел, и меня тут же осенило:

— Книга М. Сапожковой.

— Смотри-ка! — обрадовалась Марина. — Догадался. А ну, еще проверим твои способности разведчика. Любители книги заказывают экслибрисы специальным художникам-граверам. А кто мне изготовил, как думаешь?

Такую загадку и отгадывать было нечего.

— Автор этого замечательного творения, — высокопарно проговорил я, — великий мастер и знаменитый художник Алексей Климов.

Марина захлопала в ладоши. Алеша счастливо улыбался…

Хорошо было у Марины, о книгах говорили, о том, что надо завтра сделать для веселого праздника.

— Если бы потеплело немного. А то лепить плохо из снега, — сказал Алеша и посмотрел на окно.

Я тоже посмотрел на окно, кое-где подернутое морозным узором. Я хотел сказать, что мороз может и упасть, потому что идет снег, но тут мне бросилась в глаза небольшая полочка, прикрепленная на стене, возле окна. На ней стояла малюсенькая вазочка с двумя цветками бессмертника, а рядом, опустив хоботок, стоял на толстых ножках слоник. И я тотчас вспомнил про Греку.

— А где у вас часы? Мне пора, наверно…

Марина заглянула в другую комнату:

— Половина шестого.

— Надо идти. — Я вздохнул, однако постарался сделать веселое лицо, — Разведчику опаздывать не положено. Сами знаете.

— Только не выдай себя. Главное, Боря, спокойствие и выдержка. — Марина подбодрила меня кивком головы. Косички ее при этом задорно подпрыгнули, и я засмеялся нервным смехом:

— В случае чего знайте: погиб при выполнении государственного задания.

Алеша пожал мне руку.

— Узнаешь что важное — сразу же дай знать.

Надо бы молодцевато козырнуть командиру, а у меня лихости не хватило, только и сказал:

— Хорошо, постараюсь. — А в передней, уже одевшись, добавил: — Если очень срочное будет — сегодня прибегу. Можно?

— Еще спрашиваешь! На всякий случай запомни мой телефон: 2-15-33.

— А мой телефон… — начала было Марина, но я перебил:

— Пока одного хватит. — Я несколько раз повторил про себя номер Алешиного телефона. — Все! Как в тетрадку записал. Ну, поехал.

— Ни пуха ни пера, — сказала Марина, с испугом и восхищением глядя на меня.

Послать ее к черту язык не повернулся.

— Ждите, — шепнул я на прощание.

Минут двадцать было у меня в запасе. Я мог бы, конечно, проволынить это время на улице и прийти точно в установленный срок. Но не стал этого делать. Специально. Мне казалось, разумнее провести эти лишние минуты в логове противника. (Сейчас квартиру Греки я мысленно называл не иначе, как «логовом противника».) И постараться выведать какую-нибудь ценную информацию.

Однако расчеты мои не оправдались. И отчасти я был сам виноват в этом. Грека все-таки сумел собрать головоломную игрушку Макарова, и я, стараясь войти в полное доверие и расположить Греку, похвалил его. Но опять же пересолил. Сказал, что у Греки голова настоящего ученого. Другим, мол, недели не хватит — постигнуть секрет русского адмирала, а он… Греку и понесло! Он так долго и хвастливо рассказывал, как мучился над тайной разгадки, что еще не кончил говорить, как раздались звонки — короткий, длинный, короткий. Котька!

Впустив третьего члена «Клуба настоящих парней», Грека бесцеремонно ощупал его карманы.

— Это что? — спросил он, достав из кармана пальто бумажный сверток.

— Тебе, — сказал Котька. — Не откажешься.

Грека развернул сверток и зажмурил от удовольствия глаза. На бумаге лежал большой кусок шоколадного торта.

— Это я понимаю — друг! — Грека куснул зубами шоколад. — Вкуснятина!.. Раздевайся, Котя.

Торт, видимо, не давал Греке покоя. То посмотрит на него, то понюхает.

— Да ты ешь, — сказал Котька.

— И то правда! Я ведь, кажись, так и не обедал. Все голову ломал над этой штуковиной. — Грека поставил перед Котькой игрушку Макарова. — Борь, покажи ему.

Пока мы занимались головоломкой, Грека съел весь торт, подобрал языком крошки и погладил себя по животу.