Владимир Добряков - Недолгие зимние каникулы

— В ухо? — не поверила Марина. — Ноу тебя же нет силы воли. Сам вчера признался.

— Почему ты решила, что я о себе говорил?

— Действительно. Вовсе он не о себе говорил, — поддержал Алеша. — Я сам думал, что он безвольный. А потом… Слушай дальше…

Алеша принялся рассказывать о ключах и теперь изображал меня таким героем, что я снова перебил его:

— Уж ты распишешь! Только орден мне осталось прицепить… В общем, так, Сапожкова, если хочешь помочь нам с Алешей, то одолжи, будь добра, краску. Я куплю потом и отдам.

— Купишь? Почему — ты?

— Действительно! Почему ты? — вслед за Мариной спросил Алеша.

— Разве мне краски жалко! — сказала Марина.

— В самом деле! — поддакнул Алеша. — Разве ей жалко?

— Нисколько не жалко. Когда пойдем перекрашивать? Сегодня?

— Сейчас, — сказал Алеша. — Чего ждать? Пока краска совсем засохнет?

— Тогда сейчас и пойдем! — Марина тряхнула косами. — Я возьму кисти. А ты, Леня, ножик возьми, краску счищать…

Вот как сразу закрутилось дело. И трех часов не прошло, с тех пор как утром я позвонил у дверей Греки, а сколько уже событий! Теперь мы шагаем к школе — я, Алеша и Марина. У Алеши в руке — тяжелая банка с краской.

Время от времени я украдкой оглядывался по сторонам. Вдруг Грека покажется? Надоело ему с головоломкой возиться — он и вышел на улицу. Вполне может оказаться у нас на пути. А хотя чего тут такого? Не боюсь я его… Не боюсь разве? Я и сам не мог толком ответить на это. Во всяком случае, будет лучше, если он ничего не будет знать.

Я покосился на Марину.

— Сапожкова, а ты умеешь держать язык за зубами?

— Я же сказал, — воскликнул Алеша, — она во какая надежная!

— Понимаешь, к чему это? — продолжал я. — Ни одна душа не должна знать о нашей тайне. Только мы втроем. И никто больше. А то можешь так подумать: «Ах, какой хулиган этот Грека! На собрании его надо обсудить, родителей в школу вызвать». А зачем это? Озлобится Грека, и все. Он такой.

— Да ты что расписываешься за меня! — с обидой сказала Марина. — Никому не собираюсь ничего рассказывать. Это же лучше, когда тайна. Интересней. Я так хорошо представляю себе: вот подходит Грека после каникул к нашему классу и весь дрожит от нетерпения. Ожидает, что там паника, крики, красный директор посреди класса и бледная, чуть живая Ирина Васильевна. А в классе — тишина и все парты как новенькие… Нет, Грекину парту я бы оставила грязной. Вернее, его половину парты.

Я и сам живо представил эту картину и засмеялся:

— На его парте живого места не осталось. Уж я постарался!

— Нельзя оставлять его парту грязной, — задумчиво заметил Алеша. — Он тебя может, Боря, заподозрить.

— А пускай. — Я небрежно плюнул на остренький гребень сугроба — Доказать-то все равно не сможет. Да и не боюсь его.

— Это правильно, — одобрил Алеша. — Бояться его нечего. В обиду не дадим.

В школе готовились к празднику. Где-то стучали молотком, сверху, из актового зала, доносились звуки баяна и голоса хора.

На лестнице нам встретилась учительница старших классов. Она нисколько не удивилась, увидев нас, лишь сказала:

— Не опаздывайте, ребята, в зал проходите. Уже начали…

В зал, понятное дело, мы не пошли, а свернули в коридор и через минуту были у запертых дверей своего класса.

Все-таки я не напрасно назвал Алешу «великим мастером». Заниматься подгонкой ключа не пришлось — ключ точно подошел к замку.

Ничего для себя нового я не увидел. Но даже мне вид изуродованных парт показался ужасным. Страшно было подумать, какой бы разразился скандал, если бы через две недели вся эта картина предстала перед глазами ребят и учителей. Немедленно явились бы завуч, директор…

Наверное, об этом же думали сейчас и Алеша с Мариной.

— Ну, мальчики, — расстегивая пальто, покачала головой Марина, — наработали вы… Ой-ой!.. А ему, ехал Грека через реку, гореть бы синим пламенем!

— Это уж точно, — поддержал Алеша и осторожно потрогал краску. — Не поздоровилось бы ему. И отцу бы влетело, на работу бы его сообщили.

— Отца у него нет, — сказал я. Сказал не для того, чтобы посочувствовали Греке, а просто так, ради восстановлена истины. Зачем говорить об отце, раз его нет.

Марина прошла к своему месту и всплеснула руками: