Владимир Добряков - Недолгие зимние каникулы

— Смотри ты, заговорил как… Слушай, Боренька, а ты не забыл, кто у нас командир?

— Помню. А хулиганить все равно не стану. Хватит с нас и тех испорченных парт. Пока, командир. До вечера.

Я сам не ожидал, что смогу так хладнокровно и независимо разговаривать с Грекой. Оказывается, есть у меня сила воли. И с партами доведу дело до конца. Теперь уж обязательно доведу — ключом-то обзавелся. Жаль вот — никто не узнает об этом. И Алеша не узнает. Наверно, будет по-прежнему считать «шестеркой».

Мне это показалось таким несправедливым и обидным, что, когда подошел к ожидавшему Алеше, то не смог скрыть своей неприязни к нему.

И Алеша, в свою очередь, дулся. Видимо, считал, что я должен сам во всем признаться.

Так и шли, молча и недовольные друг другом.

— Не желаешь разговаривать — не надо, — произнес наконец Алеша и вынул ключ. А потом достал из бокового кармана маленький напильник — надфилечек. — Если ключ не будет подходить, то подпили немножко этот зубчик. И здесь. Понял? На, держи. Я все-таки верю, что отпирать чужие замки в подвале не станешь.

Я держал в руке ключ, напильник и растерянно смотрел в спину удалявшегося Алеши. Уходит. Уходит самый, наверное, лучший и надежный мой друг, который не обижал меня никогда, и вытащил из воды, и сделал вот этот ключ, и который неизвестно что думает сейчас обо мне. Может, самое плохое. Да и как не думать — натемнил, насекретничал!

— Алеша! — крикнул я и кинулся вдогонку.

Он обернулся. Я подбежал и, задыхаясь, выпалил:

— Хочешь, все-все расскажу, чтоб ничего плохого не думал…

Я решился, и ничто уже не могло остановить меня.

— Этот ключ — от нашего класса. А хочешь знать, зачем он понадобился мне?..

— Боря, может быть, сядем? — Алеша показал на заснеженную лавочку в крохотном скверике. — И почему так волнуешься? Весь дрожишь…

— И ты дрожал бы на моем месте… Вот какое, Алеша, дело: я должен обязательно покрасить парты в нашем классе.

— В нашем? Но мы же вчера красили!

Мне оставалось лишь горько усмехнуться:

— Красили! А мы потом перекрашивали. С Грекой и Котькой. Знаешь, чем перекрашивали? Не догадаешься… Каблуками…

Я рассказывал со всеми подробностями, будто находил в этом какое-то удовольствие. Себя тоже не жалел. Возможно, потому не жалел, что готов был без промедления искупить вину.

Алеша слушал, не перебивая. А когда я закончил, он снял рукавицу, сбил нападавшие на колено снежинки. Покачал головой:

— Ну и Грека! Ну и хитрец! А ведь как работал вчера! Кто бы мог подумать, что такую подлость замыслил.

— Маскировка, — заметил я. — Маскировка для разведчика — первое дело.

— Уж если кто и разведчик, — усмехнувшись, Алеша взглянул на меня, — так это ты. И самого Греку перехитрил, и меня…

— Тебя не совсем. — Я улыбнулся. — С тобой допустил ошибку.

— Какую?

— Пересолил. Не надо было тебя великим мастером называть. Ты обрадовался, даже на братьев махнул рукой.

И тебе захотелось доказать, что и на самом деле такой мастер. Ведь правильно?

Алеша и со второго колена сбил снежинки.

— Да, может, и так. Наверно…

— Вот ты и увязался за мной. Точно, ошибся я.

— И хорошо, что ошибся. — Алеша натянул рукавицу. — Очень хорошо. А то побежал бы я к своим пацанам на гору и ничего бы не узнал про парты. Вдвоем-то мы быстро их покрасим.

— Пойдешь со мной? — Я не скрывал своей радости.

— Чего спрашиваешь? Сейчас и пойдем. Пока краска не сильно засохла.

— Сейчас? А где возьмем краску? Ирина Васильевна и остатки унесла. Я-то в магазине хотел купить…

— Не надо никакого магазина! — вдруг сказал Алеша. — У Марины краску возьмем. Она же сама вчера предлагала. Слышал?

— Толку-то! Дожидайся, так и выложит: «Берите, пожалуйста!»

— Да ты не знаешь Марину! — горячо сказал Алеша.

Это я-то не знаю Маринку! Только Алеша позвонил ей по телефону и попросил принести голубую краску, она тут же учинила ему допрос: для чего нужна краска, почему именно голубая?..

Алеша (я еще раньше это заметил) не умел сердиться на Маринку, и «место того чтобы выйти из себя, обрезать ее, он лишь улыбался в трубку и говорил:

— Вот принесешь, тогда и скажу.

Взбежать на пятый этаж быстроногой Маринке не потребовалось и одной минуты.