Павел Карпов - Черная Пасть

У статуи Ники Фракийской стояли долго... Юрий Карлович вступил в оживленный разговор с молодым офицером, все время державшим руки за спиной, и просил своего собеседника проследить "движение и дыхание камня..."

- Демонический порыв и полет. Непостижимая сила движенья. Величавая и вечная стремительность!.. Словами такое передать трудно.

...Меня привлекла удивительно прозрачная, спокойная, наполненная какой-то тихой таинственностью картина французского живописца, кажется, восемнадцатого века. Развалины замка... Одна стена из необтесанных камней еще крепкая, хорошо сохранилась и обвита буйным плющом Через проем стены и вьющуюся зелень пробивается ровная протяжная мелодия света. В воздухе повисла пронизанная этим светом легкая туманная дымка, она словно поднималась из минувшего, от рухнувших столетий, и была зримой вечностью... Древние камни. Молодая, нежная зелень. Ни людей, ни птиц, но чувствовалось присутствие каких-то существ, беспокойных, витающих как светлые тени и теплый прах...

Я спросил: в чем сила этого колдовства света и мерцающего покоя?.. Юрий Олеша, должно быть, давно обдумал это и тихо ответил:

- Мир без меня...

* * *

- Когда долго живешь в Москве, то начинаешь многое понимать, - говорил нам Олеша, переходя Пятницкую.- Теперь-то для меня ясно, что лучший ресторан в Москве "Балчуг", а самый большой смутьян... Катаев!..

На голове у Юрия Карловича была меховая, будто у пономаря, старомодная шапка, подаренная ему Валентином Катаевым.

- Поспорили мы с Валей Не знаю - надолго ли? Кажется, серьезно. Трудно нам спорить. Больно...

Пятницкую улицу Олеша любил и часто приводил на нее гостей и приятелей из своего Лаврушинского переулка, где высится писательский дом, а напротив широко раскинула изумительные хоромы Третьяковка. Даже сейчас, когда воспоминания отделены временем, и события теснят одно другое, мне трудно представить Москву без Олеши. Чаще всего он видится мне на Каменном мосту, откуда он всякий раз любовался "выплывающим лебедем" белого кремлевского храма с точеной, златоглавой колокольней; на Пятницкой или в кафе "Националы). Тут привелось нам с Олешей увидеться и в последний раз... Но об этом я расскажу потом, а пока мы шагаем по Пятницкой, и Юрий Карлович в катаевской облезлой шапочке старчески обидчиво поругивает своего испытанного друга, с которым, как признавался Олеша, они помогали Ильфу и Петрову отделывать и "затевать" многие сцены из "Двенадцати стульев" и "Золотого теленка". Юрий Карлович много говорил в тот вечер о минувшем...

Возвращаясь неторопливо на Лаврушинский, после долгого молчания, он вдруг рассмеялся.

- Совсем недавно... будто вчера это было... Я слышу сейчас этот разговор: "Юрка! - кричит мне мать. - Не убегай далеко со двора. Слышишь, Юрка, отделаю ремнем!" А теперь, покидая двор, я слышу за собой тихие, сочувствующие голоса старушек: "Смотри, пошел! Сам пошел. Один..."

Не знаю, как осмелился, но я тихонько добавил в диалог Юрия Карловича:

- Смотри, один пошел! Подь-подь, сердешный!..

- Да, так и шепчут: подь-подь, сердешный! Провожают. ..

После, года через три, я слышал, как Олеша разным людям пересказывал милую, сердечную притчу и непременно добавлял:

- Пошел, смотри, один пошел. Подь-подь, сердешный!.. Радостно было слышать и сознавать: Юрий Олеша принял смешинку в свою задушевную копилку.

* * *

В комнатке, на седьмом этаже Юрий Карлович вдруг вернулся к прерванному разговору о рукописях и сурово изрек нам с другом:

- Смелей шагать надо! Вы очень дополняете друг друга: один может, но, кажется, не знает!.. Другой - знает, но не может...

Вспоминая об этом через несколько лет Юрий Карлович так же озабоченно говорил:

- Полезно знать, что каждый из нас бывает в чем-то кособоким!..

* * *

...Он и вправду, этот легонький батожок из можжевельника был похож на чибиса. Олеша и на этот раз определил точно. Головка, длинный, прямой носик и шейка у деревянного чибиса поражали своей выразительностью и четкостью, но все это как бы обрисовалось только после того, как Юрий Карлович первым заметил необыкновенное сходство сучка с птичкой.

- Где чибис? - суетливо бегал Олеша вокруг такси по снегу. - Куда делся чибис? Его нельзя упускать. Это же находка! В руках - настоящая птица. Где чибис?

От московского рынка Зацепа мы собрались на Казанский вокзал. Порошил вечерний сухой снежок и весь воздух был в морозных кристаллинках. Голубое сияние и тихий перезвон исходили от снежинок. В длинном мешковатом пальто, в брюках, закрывающих до земли каблуки ботинок, и в котиковой шапке, похожей на монашескую скуфью, Олеша бесшумно передвигался по запорошенному ледку и недовольно двигал тяжелыми бровями.