Владимир Киселев - Любовь и картошка

— Главное — не гоняй вначале,— строго предупредил Олег.— Обкатай сначала как следует. Иначе загубишь машину.

Это был чешский мотоцикл «43-350». С мощностью двигателя двадцать три лошадиных силы. С максимальной скоростью сто двадцать пять километров в час. Куда там было до него Сережиной «Верховине-3», мопеду с мощностью мотора всего две лошадиных силы. И максимальной скоростью пятьдесят километров в час. Да и то, если ехать по ровному.

«...Инопланетянин,— грустно улыбнулся про себя Сережа.— С шестью руками, как какой-то индийский бог. Забыл уже, как он называется. С многочисленными глазами на голове, укрытой скафандром. С голосом Виктора Матвеевича...»

А в действительности все было иначе. К Сереже прибежал Ромась. Он пританцовывал от нетерпения.

— Пошли на Черное озеро. За инопланетянином. Я уговорился с Эдиком.

Сережу уже ждали Наташа, Олег и Вася. На поиски инопланетянина их повел Эдик. Шел он уверенно, не отставал, доверчиво улыбался и только по временам что-то бормотал про себя, какие-то стихи. Сережа вслушался и разобрал:

— «Лихо мерили шаги две огромные ноги»,— поправил Сережа Эдика.

Но Эдик заупрямился:

— Лихо мерили ноги...

И шесть рук, и голову с многочисленными глазами, и голос Сережа вообразил и ясно представил себе по дороге к Черному озеру. И с опаской думал одновременно: «А что же это будет в самом деле?»

Шли они быстро и бесшумно. Когда-то Виктор Матвеевич научил их передвигаться по лесу «индейским шагом». Наклониться вперед, сделать несколько быстрых шагов, затем немного пробежать. Снова отклониться назад, пройти столько же, сколько пробежал, и опять бегом. При таком способе не устаешь и успеваешь заметить все вокруг себя.

Вначале шли по лесу. Гуськом, по узкой тропинке между кривыми, обросшими мхом деревьями.

Кучками прилепились к коре прутьев волчьего лыка красные ягоды. Манят птиц. Птицам — ничего. А вот съест человек пяток таких ягод — и сразу смерть. Когда-то Сережа срезал прут волчьего лыка, и на руках появились пузыри. Как от ожога.

Над темно-зелеными листьями ландышей на тоненьких стебельках висели тяжелые коралловые бусины-ягоды. И тут же, на стебельках повыше, синевато-черные ягоды купены. И ландыш и купена тоже ядовиты.

А дальше, за лесом, до горизонта и далеко за горизонтом пошли болота с ольхой и осиной, озера с темной водой, и фиолетовый вереск, и косяки журавлей в серых тучах. Следы наливались водой, и при каждом шаге вода брызгала из-под ног.

— Ты, Наташа, тут поосторожней ступай,— предупредил Сережа.

В болотцах и протоках вокруг Черного озера водилась масса пиявок. Прежде школьники села Бульбы не обращали на них особенного внимания. Ну, бывало, присосется какая-нибудь к ноге, когда переходишь вброд протоку. Оторвешь и выбросишь. Но прошлой осенью сюда приехала целая экспедиция на четырех легковушках. «Жигули»-«Лада». В машинах сидели какие-то предприимчивые дяди и тети, которые, натянув высокие резиновые сапоги, забирались в воду. Они похлопывали по поверхности воды небольшими деревянными лопатками. На шум со всех сторон спешили пиявки. Пиявок они подхватывали сачками и сажали в банки с водой. На вопросы, зачем им это, ловцы пиявок отвечали уклончиво: «Небольшое научное мероприятие».

А потом Сережина мама рассказала, что пиявки штука ценная. С медицинской точки зрения. Что их у нас и заграница покупает. Что их применяют при разных сердечных заболеваниях. И что в любой аптеке, в Киеве, в Чернигове, даже в районе, за сотню пиявок можно получить десять рублей. А сотню пиявок здесь, у Черного озера, можно собрать за полчаса.

Вода в болотцах и протоках вокруг Черного озера неуловимо, прекрасно и празднично пахла лепехой. Это было местное название татарского зелья — аира. В «зеленые праздники» ярко-зеленые узкие листья лепехи разбрасывали в хатах по полу — от них хорошо пахло, и дети готовили из этих листьев «пищики», звуком своим напоминавшие перекличку синиц.

Дул сырой ветер. Черное озеро было налито водой вровень с берегами, казалось даже, что оно чуть выгнуто вверх, как бывает выгнут вверх чай в стакане, заполненном до краев. Пахло мокрым мхом, ивовой корой, винной терпкостью опавших листьев.

Озеро называлось Черным. И вода в нем казалась черной. Торфяное, темное илистое дно делало ее такой. Но если набрать воду в ладони, то было видно, что она не черная, а прозрачная и золотисто-желтая, как чай.