Владимир Киселев - Любовь и картошка

На борту Сережиной лодки масляной краской было написано: «05—2».

— Что это за номер? — спросил у Сережи Платон Иннокентьевич.

— Это не номер,— ответила за Сережу Наташа,— это название.

— Какое?

— Это Сережа шараду такую составил. «Опять — двойка».

Четвертый день подряд Сережа смешивал толченый жмых и пареный горох с илом, лепил черные тяжелые шары и бросал их со своей лодки в то место, где у него заранее был поставлен якорь — большой камень с привязанной к нему веревкой.

Сережа гордился своими удилищами. Они были длинными — почти пять метров. Лесы из жилки, прочной и тонкой, поплавки из пенопласта с выступающим вверх штырем из гусиного пера. Но особенно хороши были побронзованные крючки с коротким цевьем. Приваженное место он тщательно промерил. Все было рассчитано так. чтоб наживка висела у самого дна, но не касалась грунта.

Сережа втянул носом воздух и снова с удовольствием ощутил особый запах чистой речной воды и сентябрьской лозы. Он дал Наташе и Платону Иннокентьевичу по удочке, показал, куда забрасывать крючок, как забрасывать, чтоб лески не перепутывались, и поднес палец к губам: молчание.

Ему очень хотелось, чтоб сегодня клевало, но поплавки только чуть покачивались от движения воды. Прошел чуть ли не час, и хоть бы одна поклевка. Сережа стал подумывать о том, что нужно опустить поплавки, чтоб крючки были ближе к поверхности. Может, хоть плотва тогда попадется или красноперка.

И вдруг он увидел, что его поплавок едва заметно задергался. Так в эту сытую пору клюет лещ. Как бы нехотя, едва дотрагиваясь до насадки. Подсекать в таких случаях бесполезно — лещ если уж возьмет насадку, то основательно. И вдруг — резкий удар. Поплавок дернулся, пошел вниз. Сережа повел удочку вправо, подсек и начал выводить.

Он выводил, и к нему шло что-то большое, тяжелое, затем оно пошло кругами и вдруг словно закувыркалось в воде. Он держал лесу натянутой. Он подумал, что это короп.

— Дай подсак,— шепотом скомандовал Сережа Наташе.

Показался не короп, а лещ. И только в подсаке Сережа разобрал, что это совсем не лещ. Чешуя золотая, а спина синяя, как оперение селезня. Ярко-красные плавники и зеленые глаза. Язь. Огромный, килограмма на четыре. Ну, может, чуть поменьше. На три с половиной. Но все равно такого крупного язя Сережа поймал впервые в жизни.

И странное, и двойственное чувство переполняло Сережину душу. С одной стороны, радость от того, что попался ему такой огромный и такой красивый язь. А с другой стороны, огорчение от того, что это он подсек и вывел красавца язя, а не Наташа, не Платон Иннокентьевич. Он был бы искренне счастлив, если бы так повезло не ему, а им. И ничуть бы не завидовал.

Сережа взглянул на Наташу и увидел, как сияют ее глаза, как порозовело милое ее лицо, как рада она за него, за Сережу, потом посмотрел на Платона Иннокентьевича, и тот в ответ ободряюще подмигнул ему, и почувствовал признательность и радость от того, что рядом с ним хорошие люди. Очень хорошие люди.

Подбодренные успехом Сережи, Платон Иннокентьевич и Наташа еще бдительнее уставились на поплавки, но поклевок по-прежнему не было. Платону Иннокентьевичу наскучило сидеть молча, и он обратился к Сереже:

— Сережа! Это правду говорят, что ты сочинение написал?.. Про навозную кучу?..

— Да это нам задали,— попытался уклониться от ответа Сережа.

— Что задали? — настаивал археолог.

Наташа рассмеялась, лодка качнулась, и поплавки задвигались, как при легкой поклевке.

— Елена Петровна,— ответила за Сережу Наташа.— Сочинение. На вольную тему. Только почему она «вольная», когда ее выбирает не ученик, а учительница, так никому и не понятно. «Счастливые школьные годы».

— При чем же здесь навозная куча? — удивился Платон Иннокентьевич.— Что ты, Сережа, написал?

— Ну, написал,— сказал Сережа,— все, что полагается. Что школьные годы счастливые потому, что на уроках мы узнаем очень много интересного и полезного для нашей жизни. Особенно на уроках литературы. Художественные произведения, которые мы изучаем, правильно нас нацеливают. Как пример я взял басню Крылова «Петух и жемчужное зерно».

«Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно». Прежде всего, для чего навоз сложили в кучу? Для того, чтобы под действием термофильных бактерий он нагрелся, чтоб в нем погибли вредные микроорганизмы и чтоб его можно было применять как удобрение. Идем дальше. Что в действительности искал петух? В навозе остается почти половина питательных веществ, имевшихся в съеденной пище. Но петуха интересовало совсем не это. Он выклевывал маленьких беленьких червячков. Это были личинки мух. Они называются опарыши. Зачем эти личинки петуху? По содержанию белков и жиров опарыши самый лучший корм для домашней птицы.