Владимир Киселев - Любовь и картошка

— Еще бы. Битый кирпич на аммиачную воду в белых перчатках не поменяешь.

— Мы на земле работаем, Гриша,— сразу же отозвался Матвей Петрович.— С наземом. Чистыми руками хорошо в конторе костяшками пощелкивать.

Слова Григория Ивановича задели за живое и Аллу Кондратьевну. Она зло блеснула глазами:

— Ты, Гриша, ври, да не завирайся. Ты здесь тоже человек не чужой: премии за урожайность вместе со всеми получаешь. А уродила бы у нас так картошка, когда б не достала я на стороне удобрения?

— Удобрения фондируются,— твердо ответил Григорий Иванович.— Ты достала — значит, кому-то недодали.

— Кому это недодали? — с презрением спросила Алла Кондратьевна.

— Тем, которые не ездят по начальству с грибами сушеными,— бросил ей в лицо Григорий Иванович.— Но говорят: вот вам полесский сувенир... А полиэтилен твой? Вот слово тебе даю: я его на бюро вытащу. Думаешь, не знаю, как ты весною клубнику в лукошках, а осенью клюкву посылаешь...

Алла Кондратьевна была искренне расстроена.

— Ну не могу я с ним, Анатолий Яковлевич,— негромко сказала она генералу Кузнецову.— Как с другой планеты человек.— И, преодолев себя, принялась уговаривать Григория Ивановича: — Гриша, ну оплати ты этот полиэтилен. Прошу тебя. Как друга. Ты думаешь, ты меня режешь? Ты колхоз режешь. У нас договор, сроки! Не получим денег за цветы, хоть караул кричи!..

Григорий Иванович смотрел на Аллу Кондратьевну спокойно, так, словно все это не имело к нему никакого отношения. И Алла Кондратьевна не выдержала, сорвалась:

— Нет, не могу я с тобой работать! Где же председатель? Когда это все, наконец, решится?!

Сережа первый услышал далекий шум автомашины, двигатель которой переключили на передние ведущие колеса.

— Едет, — сказал он.— Председатель. Алла Кондратьевна прислушалась.

— Верно,— подтвердила она.— Это «уазик»... Посмотрим, Гриша, что ты теперь запоешь.

Переправа на остров через узкую и глубокую в этом месте реку была устроена, как уверял Сережа, по принципу «волк, коза и капуста». Имелись для этого три челна, и каждый, кто переправлялся, одновременно отгонял на противоположный берег свободный челн так, чтоб остров не остался отрезанным.

Сильными движениями короткого весла председатель подогнал челн к острову.

Павел Михайлович относился к людям, прошедшим суровую жизненную школу. Но о таких говорят, что шкура от этого у них не загрубела, а только стала мягче. Жизнь его научила, что поступок, который ты совершил, иногда приносит не меньшее огорчение, чем тот, которого ты не совершил. И поэтому он часто повторял лозунг древних латинян: «Торопись медленно».

Сегодня он был в лучшем своем костюме, темно-сером с синей искрой, в белой сорочке и темном галстуке, с тремя рядами орденских планок над кармашком пиджака. Высокий и грузный, двигался он легко и с той точностью в каждом движении, которая вырабатывается лишь многолетней и систематической утренней зарядкой. Сейчас он был чуть напряжен и озабочен, но привычно скрывал это за шутливым, несколько ворчливым тоном.

— Добрый день,— поздоровался Павел Михайлович.— Заждались?

Ну наконец! — Алла Кондратьевна не стеснялась своего нетерпения.— А то хоть навстречу посылай... Что там слышно?

Павел Михайлович пропустил ее вопрос мимо ушей, так, словно его вовсе и не было.

— Как охота, товарищ генерал? — дружелюбно обратился он к генералу Кузнецову.

— И не спрашивайте,— смущенно отозвался генерал И показал на чирка.

— М-да...— сочувственно хмыкнул председатель и сразу же повернулся к Анне Васильевне: — Анна Васильевна, мир?

— Разве мы ссорились?

В голосе Анны Васильевны прозвучал холодок.

— А кто меня с жильем для химика донимал? Для Николая Николаевича?

— Будет?

— Пускай мебель покупает.

— Спасибо, Павел Михайлович, — удивленно и обрадовано улыбнулась Анна Васильевна.

— Рад стараться, — Павел Михайлович улыбнулся в ответ обаятельно и дружелюбно и подмигнул Алле Кондратьевне: — Так чем ты нас сегодня удивишь?

— Фирменное блюдо, — горделиво, со значением ответила Алла Кондратьевна.

— Эге, товарищ генерал,— повернулся Павел Михаилович к генералу Кузнецову,— это вас на высшем уровне принимают. Шутка сказать — цесарка по-бульбански.— И без всякой паузы, тем же тоном он быстро спросил: — А что она у вас под нее просила?

Генерал Кузнецов улыбнулся, но промолчал.

— Я все боялся — не поспею,— продолжал Павел Михайлович.— Что председатель делает?.. Не знаете? А я вам скажу. Обедает. Должность такая. У всех председателей...