Владимир Киселев - Любовь и картошка

Этому было уже более ста лет. И тут же они съели рыжики из «кольца». Все до одного. А нет ничего вкуснее свежего рыжика с его оранжевой шляпкой, украшенной темными кругами, с запахом сосновой шишки. Григорий Иванович показал, как нужно насыпать на рдяные пластинки рыжика немного соли, нанизать гриб на прутик и подержать над костром, пока соль не растает и не начнет пузыриться.

Наташа очень удивилась, когда узнала, что сыроежка — это только название. Сырой ее едят одни белки. А вот рыжик — единственный гриб, который в самом деле можно есть сырым.

А когда они уже вышли из леса и пошли лугом, поднялся густой туман, запахло дождем, от труб сельских печей донесся запах глиняного угара. И Виктор Матвеевич вдруг остановился и прочел им удивительные стихи. Лучшие свои стихи, если только в самом деле стихи у поэта бывают лучшие и худшие.

Это было год назад, ну чуть меньше, чем год назад. И уже тогда Виктор Матвеевич, по-видимому, знал, что ему недолго осталось вдыхать этот влажный, чистый и прекрасный луговой воздух с кружащей голову горчинкой глиняного угара. Знал или догадывался?.. Но он создал маленькую модель, этюд того, что его уже поджидало.

Негромкий и мягкий мелодичный голос Виктора Матвеевича чуть более глухо, чем обычно, звучал в густом молочном тумане.

Алле Кондратьевне было неприятно, что Анна Васильевна так подчеркивает свою дружбу с Сережиным отцом. Как будто тут других людей не было. И не хуже Гриши.

— Вы к нам в отпуск приезжайте, товарищ генерал,— предложила она громко.— Мы вам этой голубики... Лучше любого курорта. Ездила я в Сочи. Там на пляже — как шпроты в банке. Даже неприлично. А у нас тут, это вы правильно сказали, тишина, спокойствие... ИАнну Васильевну привозите. И Наташу.— Она говорила о них так, словно и Анна Васильевна и Наташа уже были в Москве.— Наташенька! — вспомнила она.— Будешь в ГУМе, там на первом этаже у фонтана, слева, крем облепиховый. Возьми для меня две баночки.

Матвей Петрович, тяжело сидя на корточках, подгребал уголь в костре. Не поднимая головы, он проворчал:

— Нет лучше, чем в Москве, Серега! Тут тебе крем облепиховый, тут тебе фонтал в магазине.

— Фонтан, дед Матвей,— машинально поправил его Сережа.

— Фонтан — когда вода вверх бьет для красоты,— убежденно сказал Матвей Петрович.— А когда вниз, для питья, — фонтал... (Так в старину в маленьких полесских городках называли водоразборную колонку на рыночной площади. Из нее брали воду, чтоб напоить лошадей) — Он поднялся и, тяжело выталкивая слова, обратился к Анне Васильевне: — Слушай, Анна... Я тебе кто? — Он горько поджал губы.— Бывший свекор. И все-таки с отъездом подумай еще раз. Как говорится, на счетах прикинь: что у тебя справа будет, что слева...

Генерал Кузнецов, которому этот разговор здесь, сейчас, показался совершенно неуместным, недовольно поморщился. Матвей Петрович заметил это каким-то боковым зрением и виновато добавил:

— Вы не обижайтесь, товарищ генерал. Дело это такое...

Сережа всем сердцем был с дедом Матвеем.

— Что вам, Матвей Петрович, ответить? — негромко, у себя самой спросила Анна Васильевна.— Устала я. Что во сне, что наяву... С одной стороны, самой непонятно, как же я школу брошу?.. А с другой... не знаю... Наташу я замучила... Правильно... Неправильно...

— Правильно, Анна Васильевна! — вмешалась Алла Кондратьевна.— И не сомневайтесь! Что вам здесь терять? Не будете директором, учителем пойдете. Оно, может, и легче — ответственности меньше. И для Наташи лучше. Ей через два года в институт поступать.

— Да,— раздумчиво-рассеянно согласилась Анна Васильевна.— В институт...

— Мама, ну при чем здесь это? — с досадой возразила Наташа.— Куда мне в институт с моими тройками.

Генерал Кузнецов снова недовольно поморщился.

— Что же ты собираешься делать?

— Закончу школу, воспитательницей буду. В детском саду, — сказала Наташа, как о деле, совершенно решенном.

Алла Кондратьевна посмотрела на нее, как на несмышленыша.

— Когда вокруг НТР,— протянула она,— а по-простому говоря, научно-техническая революция, человек без диплома далеко не пойдет. Что ж, так и будешь всю жизнь детям сопли утирать?