Владимир Киселев - Любовь и картошка

— «Сам, сам»! Ты ведь мне обещал не ездить. Мама тебя просила... Втихую повадился. Самостоятельные заработки потребовались? Для чего? На сигареты?

— Я больше не курю,— неохотно сказал Сережа. — Ты ведь знаешь.

Сереже прежде случалось покуривать. Но после того, как Клавдия Захаровна рассказала школьникам о том, что рак легких очень «помолодел», что им заболевает все больше совсем молодых людей, и привела цифры зависимости этого заболевания от курения, Сережа больше не прикоснулся к сигарете.

— Кстати, Матвей Петрович,— снова обратился к бригадиру Григорий Иванович.— В ведомостях на оплату Сережи нет. Это вы нарочно?.. Чтоб я не знал, что он ездит?.. И как вы ему платили?..

— Что яему платил, — уклончиво ответил Матвей Петрович. — Ну, рубль, два...

— Сережа! Сколько ты получал за ездку? — с откровенным недоверием отнесся Григорий Иванович к ответу бригадира.

— Трояк, — мрачно признался Сережа.

— Щедро! — прищурился Григорий Иванович. — Из рук в руки брал? Нигде не расписывался?

— Нет.

— Молодец! Ты что, не знаешь: из рук в руки только чаевые дают. За работу у нас так деньги не получают.

— Это в теории,— возразил Сережа.— А шабашники как получают?

— Из бухгалтерии,— отрезал Григорий Иванович.— Не из кармана. В карман казенные деньги прямым путем не попадают.

— А ведь не хотела я машины по бригадам раздавать, — вмешалась Алла Кондратьевна.— Тебя послушала. Хозрасчет! Вот он, твой хозрасчет,— машину угробили! А у меня завтра дожди пойдут! Картошка в поле останется!.. Чуяло мое сердце... Анатолий Яковлевич! — горячо обратилась она к генералу Кузнецову. — Мне ведь всего десяток машин!..

— Житья от них нет,— виновато сказал Матвей Петрович генералу Кузнецову.

Это было так неожиданно и так грубо, что Алла Кондратьевна на какую-то секунду захлебнулась, а затем зловеще спросила:

— От кого это нет житья?

— От лосей,— с готовностью пояснил Матвей Петрович.— Я их терпеть-видеть не могу. На дерево загнал меня, старого человека.

— На какое дерево? — удивился генерал Кузнецов.

— На березу. Поиграться ему захотелось, так он товарища себе нашел. Лось — он сейчас самый противный. Все у него не по-человечески. Другим тварям когда самка нужна? Весною. А у него осенью гон. С августа по октябрь. Потому он и на машину бросился. Совсем сдурел. За сохатого, значит, ее принял... И волосы на брюхе у него вперед растут. У всех животных назад, а у него вперед. Посмотрел я когда-то и вначале даже глазам своим не поверил... Развелось их... А ты его охраняй. Раньше мы веники березовые в Москву отправляли. Чтоб трудящий мог в бане попариться. Теперь веники лосю на зиму заготовляй. А он все равно посадки портит.

— Так что же, по-вашему, их стрелять? — не согласился генерал Кузнецов.

— Стрелять! — убежденно сказал Матвей Петрович.— Каждого третьего. Лося бережем, а лес пропадает. Лес, он тоже природа. Может, еще поважнее лося... И вот машину через него Серега гробанул...

Сережа слушал Матвея Петровича с удивлением. Вот уж кто умел так увести беседу в сторону, что участники ее сами забывали, о чем же они говорили. Но только не Алла Кондратьевна.

— Так как, Анатолий Яковлевич? — настойчиво напомнила она.— Насчет машин?

— Ну, Алла Кондратьевна,— улыбнулся генерал Кузнецов,— могу вам пообещать только одно. В первый же день, как вернусь к себе, выясню и телеграммой сообщу.

— Не понимаю, — неожиданно возмутилась Анна Васильевна.— Лоси... лес... машины... Сережа, ты не расшибся?

Сережа осторожно пощупал голову.

— Шишку набил.

— Шишкой ты не отделаешься,— с угрозой сказала Наташа.— Вот откуда у тебя деньги. Тоже мне, трудовая копейка.

— А что, не трудовая? — огрызнулся Сережа.— Покрутила бы ты баранку.

— Наташа! У тебя часы с календариком? — спросил генерал Кузнецов.

— Да,— настороженно ответила Наташа.

Сережа исподлобья посмотрел на генерала. Он ожидал, что тот сейчас заговорит о том, откуда у Наташи часы, но вместо этого генерал Кузнецов обратился к Анне Васильевне:

— Ты помнишь, какой сегодня день?

— Не помню,— рассеянно ответила Анна Васильевна.— Сегодня что, двадцать седьмое?

— Двадцать седьмое,— подтвердила Наташа, взглянув на часы.

— Помнишь Париж, Эйфелеву башню,— медленно, словно что-то преодолевая, сказал генерал Кузнецов.

— Как давно это было,— покачала головой Анна Васильевна.

— А что было двадцать седьмого сентября на Эйфелевой башне? — не выдержала Наташа.