Борис Акунин - Детская книга

Тошно стало князь-ангелу. Встал он потихоньку из-за стола, вышел на крыльцо, подышать свежим воздухом.

Жалко, Соломки нет – московских девиц на пиры не пускают. Уж как бы ей было интересно посмотреть на жениха с невестой, да во что польские дамы одеты, да музыку послушать. Надо всё хорошенько запомнить, особенно про платья – наверняка будет расспрашивать.

– Благоуодный пуынц! – вдруг раздалось за спиной. – О, наконец-то!

Доктор Келли. В черном бархатном камзоле, черных чулках, в берете с черным пером – на пиру его точно не было, иначе Ластик наверняка бы заметил черный параллелепипед среди сплошного золота.

– Я искал. Тебя. Все эти. Дни. Чтобы. Открыть великую. Тайну. – Англичанин задыхался – то ли от спешки, то ли от волнения. – Ждал и теперь. У входа. Надеялся, что. Мурифрай заставит. Тебя выйти. И ты откликнулся на зов. Это сама судьба.

– Что тебе угодно? – спросил Ластик настороженно, но с любопытством – слова про тайну его заинтриговали. – Если ты хочешь опять говорить про Камень… – Он поймал жадный взгляд барона, устремленный на Райское Яблоко и прикрыл его ладонью.

– Я хочу тебе, во-первых, сообщить великий секрет, а во-вторых, сделать предложение огромной выгоды и важности. – Келли немного успокоился, во всяком случае, заговорил более связно. – Слушай же…

Он оглянулся по сторонам, понизил голос.

– Я – обладатель манускрипта, написанного самим Ансельмом Генуэзским.

Где-то Ластик уже слышал это имя – Ансельм. Встречалось в дипломатической переписке с иноземными государями? Или упоминал цесарский (австрийский) посол?

Доктор покачал головой:

– Я вижу, это имя тебе незнакомо, что неудивительно. Непосвященные не знают величайшего из алхимиков, ведь он жил много лет назад. Но мои собратья свято чтут его память. Ибо известно, что Ансельм добыл целый наперсток Магистериума. Он оставил рукопись, подробно излагающую весь порядок Трансмутации, и я сумел достать этот бесценный документ. Прочтя, я, разумеется, его уничтожил, и теперь эта великая тайна хранится только здесь. – Келли похлопал себя по лбу. – Таким образом, я знаю способ и владею запасом Тинктуры. – Он показал пузырек со своей тертой дрянью – жабья слизь, помет летучей мыши и прочее. – Мне не хватает лишь идеального Магического Кристалла. Но он есть у тебя. Иными словами, у тебя есть ключ, но нет знания. Я же обладаю знанием, но не имею ключа. Мы необходимы друг другу!

На всякий случай Ластик поглядел по сторонам. И слева, и справа стояли стрельцы. Если этот псих накинется и попробует отобрать алмаз силой, в обиду не дадут.

– Не бойся, – вкрадчиво сказал барон. – Камень останется в твоей собственности. Ты всего лишь одолжишь его мне на время и будешь лично присутствовать при Великой Трансмутации. Я вижу в твоем взоре недоверие? – Келли укоризненно развел руками. – Хорошо. Чтобы убедить тебя в своей искренности, я приоткрою краешек Тайны. Ты узнаешь сведения, за которые всякий алхимик охотно отдал бы душу Сатане.

Он наклонился к самому уху Ластика. Это было не очень приятно, потому что в семнадцатом веке даже англичане еще не чистили зубы, не пользовались дезодорантом и почти никогда не мылись.

– Оказывается, наилучший источник Эманации, содержащий максимальную концентрацию Божественного Излучения – это свечение расплавленной ртути. Нужно зажать Магический Кристалл щипцами из испанского золота и окунуть в кипящую ртуть на 13 минут и 13 секунд. Потом вынуть очищенный алмаз, сфокусировать на нем свечение ртути и пропустить луч сквозь Тинктуру. Минуту, всего минуту спустя она превратится в Магистериум. Известно ли тебе, что двух крупиц этого волшебного порошка довольно, чтобы превратить 100 фунтов обыкновенного свинца в 58 фунтов беспримесного аурума, сиречь золота! Только представь себе!

Этот не отвяжется, понял Ластик. У него пунктик, навязчивая идея. Придется поговорить начистоту.

– Ученый доктор, ты так много знаешь о Райском Яблоке. Неужто тебе неведомо, что Камень нельзя подвергать никакому воздействию, что от этого обязательно случится большая беда?

Келли вздрогнул, отодвинулся и посмотрел на собеседника так, будто увидел его впервые.

– Ах, так ты посвящен в эту тайну. А прикидывался несмышленным дитятей… Клянусь Мурифраем, никогда еще я не встречал столь удивительного отрока!

Что-то в облике англичанина изменилось. Исчезла слащавость, затвердела линия рта, глаза больше не щурились, а смотрели жестко и прямо.