Во Куанг - Отчий край

Бон Линь добавил, что имя должно быть звучное и ясное.

Дядя Туан сказал, что у его сына уже есть имя — Нгуéн Биéн, и это уже здесь, в Хоафыоке, пастушата прозвали его Островитянином.

Но дедушка Ук рассудил, что «Островитянин» звучит совсем неплохо и напоминает мальчику о том, где он родился. С ним согласились — ведь перемена имени дела не меняет, и за Островитянином осталось его старое имя.

И вот в одно прекрасное утро мы пришли на первый урок. Островитянин был одет все в те же штаны на лямках и берет, который какой-то иностранец обронил с проходившего судна. Островитянин нашел этот берет в один из своих выходов в море.

Ребята, которые уже собрались у учителя Ле Тао, с улюлюканьем окружили Островитянина. Один из них все пытался заглянуть ему в нос, не прячется ли там хобот, и подстерегал Островитянина, когда тот выходил пить — не ноздрями ли он будет это делать.

Учитель показал Островитянину букву «а» и перешел к букве «б». Потом он показал букву «к». Если к «б» прибавить «а», будет «ба», к «ба» прибавить «к», будет «бак», сказал он и велел Островитянину несколько раз прочитать это слово.

Островитянин вслух повторял буквы, которые ему говорили, и пытался составлять из них слова. Это получалось у него так потешно, что ребята покатывались от хохота.

— Прекратите смеяться! — прикрикнул учитель. — Ну-ка, повторяйте все вслух: «Эс-о-эм — сом! Раз-ру-шил — разрушил, дэ-о-м — дом. Сом разрушил дом».

Мы проревели эту фразу по слогам, но ребята долго не могли успокоиться и то и дело оглядывались на Островитянина.

По дороге домой Островитянин сказал, что он еще никогда не видел сома, который мог бы разрушить дом. Он упрямо твердил, что все, что плавает, он знает лучше нас. Однажды он своими руками поймал сома. Сом никогда не разрушает домов, да и не может это сделать. Я предположил, что сом любит прятаться в пещерах и, наверное, во время больших наводнений проникает в отверстия опорных столбов, поддерживающих дом, от этого столбы расшатываются и дом может рухнуть. Однако мое объяснение мне и самому казалось неубедительным. В конце концов нам пришлось вообразить гигантского сома с двумя длиннющими, как мачты, усами: где он ни появится, всюду трещат и рушатся дома. Постепенно мы сами поверили в то, что такой сом и в самом деле существует, и стали придумывать разные истории с его участием.

Наши разговоры дошли до ушей моей сестры.

— Никакого такого сома нет! Слова эти составлены в одну фразу не по смыслу, а для того, чтобы вы слышали ритмику речи, — сказала она и добавила, что фраза про сома взята из «Родной речи» для подготовительного класса и в свое время она тоже ее учила.

После такого объяснения сом сразу же потерял всю свою таинственность, а слова «сом разрушил дом» показались нелепыми и сухими, лишенными всякого значения и смысла.

Но однажды учитель Ле Тао решил переменить характер преподавания. Он объявил нам, что фразы о соме, который разрушил дом, и им подобные — все это остатки феодально-колониального периода в педагогике, поскольку взяты из старых учебников. Впредь упражнения для чтения у нас будут совершенно другие. Он велел нам собрать тетради и отдать ему. Он записал в них новое задание и вписал туда красными чернилами стихи. Мы, хотя и почти не знали, что такое рифма, принялись заучивать их наизусть. Стихи эти были написаны нашими поэтами-патриотами, и мы с большим воодушевлением декламировали их на всех перекрестках.

Или:

В каждом стихотворении, с которыми нас знакомил учитель Ле Тао, обязательно были «пять материков», «четыре моря», «волны», «скалы» и «вихри». Все это Островитянину напоминало остров — ведь там волн и моря было хоть отбавляй. Поэтому он с особенным удовольствием учил их. У нас с ним вообще было такое чувство, словно мы и впрямь переплываем через моря и океаны и вокруг нас бушуют, бьются волны.

Моя сестра и жена Бон Линя тоже запомнили эти стихи наизусть и велели попросить учителя Ле Тао, чтобы он записал нам в тетради еще несколько стихотворений. Мама тоже хвалила нас.