Николай Егоров - Утреннее море

Свет в вагоне уже приглушили, и мальчишеская фигура его в мягком полумраке казалась особенно стройной и легкой.

Он скрылся в соседнем купе, и Лидия-Лидуся по звукам поняла — поднимает окно, чтоб не дуло. Она опустила ноги на край стола, потянула вверх тяжелое окно, оставив узкую щелку, в которую врывался острый, как лезвие, ветер. Подставила ему подушку и забралась на полку.

Виль вернулся, плотно притворил дверь. Где-то шептались взрослые. Кто-то из детей скрипел зубами, кто-то сонно бормотал: «Смотри… Вилюру скажу…»

Неслышно смеясь, Виль влез на свою полку: «Сосни чуток, браток Вилюр».

Подошел Антарян — обход совершал, — удивленно спросил:

— Чего вы бодрствуете? — и рассудительно добавил: — В пионерлагере, если выпало время, надо кемарить до упора, ни минуты не теряя. Не возместишь потом — работа не даст…

— Сейчас погружусь в сон, — пообещал Виль, не веря, что заснет.

Сколько впечатлений за один день, разве забудешься? Он взглянул на Лидию-Лидусю, она, не поворачивая головы, покосилась в его сторону.

— Спокойной ночи, — шепнул он, лег лицом к стене, положил руку под щеку, закрыл глаза, велел себе: «Спи, а то — смотри — Вилюру скажу…»

Разбудил его Антарян — осторожно потолкал в плечо, показал на часы — ровно час ночи: физрук дал поспать до упора.

— Чего вы чуть раньше не разбудили? — застыдился Виль того, что сам не проснулся.

— Дежурство сдал, — вместо ответа сказал физрук.

— Дежурство принял, — сказал Виль, окончательно стряхивая с себя сон.

Оставшись один, поправил на себе одежду, сходил умыться, причесался — все тщательна, как днем. В вагоне было тепло и душновато. Лидия-Лидуся спала, положив голову на руки. Нашла, что искала — не нашла?

Виль пошел по проходу — у кого свесившуюся руку поднял, на кого сползшую простынь накинул, кого вместе с матрацем к стене придвинул, чтоб на пол не грохнулся. Во сне человек не позирует — какой глубинно есть, такой и есть. И во сне все беззащитны, даже самые нахальные нахалюги. Так, должно быть, выявляется естественная в каждом человеке доля слабости, которая и помогает — всем ли? — понять: без других тебе нельзя. Он сознавал себя тем другим — необходимым и надежным для этих ребятишек другом. Полный вагон душ, за которые он отвечает. Не зря говорил Иван Иваныч Капитонов: «Для нормального развития взрослого человека необходимо, чтоб рядом были дети».

В середине вагона две нижние полки занимали доктор и медсестра с ребенком. Доктор спала, накрывшись с головой. Опала и стриженная налысо девочка-дюймовочка. Мать сидела у нее в ногах, вязала, позвякивая спицами.

Подмывало спросить: «Чего вы не спите? Поздно уж…» Не решился. На обратном пути приостановился, спросил, стараясь быть предельно непринужденным, а вышло натужно, хрипло:

— Не спится?

Он насильно закашлялся.

— Еще как спится! Еле держусь…

Она подвинулась — сесть приглашала. Он сгоряча едва не отказался. Помедлил, сел на краешек полки.

Медсестра была в домашнем халатике без рукавов, с глубоким вырезом на груди. Иссиня-черные волосы ее были заплетены в толстую косу, которая, скользнув по шее, распущенным кончиком чуть прикрывала ямку, что темнела в вырезе. И хоть сумрачно было в вагоне, а возле черной косы кожа белела, как при розовом утреннем свете.

— Катерина у меня слабенькая от рождения. Бывает, что во сне задыхается. Дома я подхватываюсь, как что чую, — стала рассказывать медсестра, видно, довольная тем, что есть возможность поговорить, отогнать сон. — А в дороге боюсь ложиться — намыкалась дочка, устала, как бы беды не случилось.

— А не вредно ей море?

— На море ей хорошо. Каждое лето вожу. С деньгами туговато, так я в пионерлагеря устраиваюсь. Отпуск на все лето не дают, я приспособилась — увольняюсь, а осенью снова поступаю: с моей профессией всюду принимают. Выходит, что нехватку среднего медперсонала корыстно использую. Да ради ребенка на что не пойдешь?

Рассказывая, она не переставала вязать. Движения ее и тут были замедленными, с ленцой, но точными и красивыми. Клубок лежал в мешочке, и, высвобождая пряжу, медсестра касалась локтем руки Виля. Не могла она не замечать этого. Так что же в том заключено: играет или просто не придает значения? Тут же он укорил себя: нашел о чем думать, до тебя ли ей?

Он вдруг вспомнил: кажется, никто ее не провожал. Нет у нее мужа? Или занят был — не у всех ведь выходной в воскресенье. А что с деньгами у нее туговато — не от того, что одна растит свою голомызую улыбчивую Катерину? Был бы при ней муж, сказала бы: «Каждое лето возим ее на море». «Возим», а не «вожу». Впрочем, и у двоих работающих может быть денежный дефицит — если они комнату снимают и на кооперативную квартиру копят, если в очереди на машину стоят. Хоть и грустна она, а благополучной выглядит, свежей и холеной.