Гектор Мало - Ромен Кальбри

И, как оказалось, хорошо сделал.

В этот день мои товарищи развлекались тем, что вытаскивали табакерки из карманов людей, нюхающих табак, или носовые платки у тех, кто его не нюхал. Лабуйи, отличавшийся ловкостью рук, шарил по карманам и передавал их содержимое Филясу, который вместо табака насыпал в табакерки кофейную гущу, а носовые платки обсыпал табаком, после чего Лабуйи засовывал их обратно в карманы.

Слушая зазывания Тюркетена, глядя на несчастных пациентов, ожидающих своей очереди, оглушенные шумом турецкого барабана и громкими криками шарлатана, зрители стояли как зачарованные и позволяли рыться в своих карманах, ничего не замечая.

Уже несколько человек, вытащив платок и поднеся его к лицу, вдруг начинали неистово чихать, к великому удовольствию двух заговорщиков. Другие, понюхав табаку, смотрели на свою табакерку с таким неподдельным и комичным удивлением, что меня сильно подмывало принять участие в этой забаве.

Только я хотел присоединиться к своим товарищам, как вдруг увидел, что позади них появился жандарм и в ту минусу, когда Лабуйи запустил руку в карман какой-то пожилой женщины, схватил его за шиворот. Толпа загудела, заволновалась. Филяса тоже задержали.

Не дожидаясь развязки этого происшествия, я поспешил выбраться из окружавшей меня толпы и, дрожа от страха, бросился в наш балаган, где рассказал о случившемся.

Через час явилась полиция, чтобы произвести обыск в наших повозках. Она, конечно, ничего не нашла, потому что Филяс и Лабуйи не были ворами. Тем не менее их посадили в тюрьму. Никаким объяснениям Лаполада, пытавшегося убедить полицию, что это просто шутка двух глупых мальчишек, не поверили, а он не решился настаивать из боязни, что его самого притянут как сообщника или по меньшей мере как укрывателя. Полиция не очень-то любит странствующих комедиантов. Если в местности, где они кочуют, совершается какое-либо преступление, подозрение падает прежде всего на них. И полиция даже не требует доказательств их виновности; наоборот, это они должны доказать свою непричастность к делу.

Филяс и Лабуйи, пойманные на месте преступления, никак не могли доказать, что они лазили по чужим карманам не для воровства, а потому их приговорили к заключению в исправительном доме до совершеннолетия.

Было решено, что теперь, после того как труппа потерпела такой урон, я буду заменять их обоих. Когда Лаполад объявил мне об этом, я стал решительно возражать: я не умел и не желал складываться в три погибели и прятаться в ящик.

— Обойдемся без ящика, — ответил Лаполад и дернул меня за волосы, что означало у него ласку и поощрение. — Ты очень гибкий и будешь хорошим эквилибристом.

В своей новой роли я выступил впервые на ярмарке в Алансоне.

К сожалению, у меня было еще очень мало умения и опыта, и, хотя я делал самые легкие упражнения, со мной произошел несчастный случай, который помешал осуществлению задуманного нами побега.

Дело было в воскресенье. Мы начали представления в полдень и продолжали их без перерыва до самого вечера. Бедные музыканты так измучились, что еле играли на своих инструментах. Лаполад выкрикивал что-то непонятное, из горла у него вырывались хриплые звуки, скорее похожие на лай, чем на человеческую речь. Лев не хотел вставать и, когда Дьелетта грозила ему хлыстом, глядел на нее измученными глазами, моля о пощаде. А я просто умирал от усталости, голода, жажды и еле шевелил руками и ногами.

Было уже одиннадцать вечера, а народ все еще толпился возле нашего балагана, и Лаполад решил, что мы должны дать еще одно, последнее представление.

— Я считаю своим долгом угождать публике, — заявил он в своем кратком выступлении. — Мы падаем от усталости, но готовы умереть на месте, лишь бы вас позабавить! Входите! Входите!

Представление начиналось с моего выхода: сначала я должен был прыгать через четырех лошадей, а потом выполнять разные упражнения на конце шеста, который держал Кабриоль. Прыжки у меня не удавались, и публика осталась недовольна. Когда Кабриоль взял шест, мне хотелось крикнуть, что у меня больше нет сил, но грозный и выразительный взгляд Лаполада, самолюбие и возбужденное ожидание зрителей заставили меня решиться. Я вскочил на плечи Кабриоля и довольно легко взобрался на шест.

Кабриоль тоже очень устал, и, когда я вытянулся горизонтально на руках под прямым углом к шесту, я почувствовал, что шест заколебался. Сердце у меня замерло от страха, я разжал пальцы и полетел вниз, вытянув руки вперед.