Сергей Антонов: Колючий подарок

— Ох и занятный зверь! Дотошная зверюга!

— У тебя был ёжик? — обрадованно спросил Кузьма.

— Был…

— Ты его любил?

— Любил…

— Поймал, и он у тебя жил?

— Купил однажды по случаю, принёс домой… Занятно! Катится, как шарик, фыркает, молоко лакает. Веселей как-то стало жить… Приятный зверюга! Я ему специальную мисочку купил, чтоб молока больше вмещалось. Коврик нашёл, постелил в углу — спи, мол, здесь!

Дядя помолчал.

— Ну? — в нетерпении поторопил Кузьма.

— Зверюга ни в какую.

— Как это?..

— Не спит в углу на коврике — и всё тут! Проснёшься утром, вскочишь с кровати, ногой двинешь в туфлю и — вскрикнешь на всю квартиру.

— Почему это?

— Ёжик в туфле ночевал. Уютно ему, удобно и тепло. А наступишь на него — он иголками ощерится… Ну я его в уголок отнёс, на коврик, и мордочкой потыкал: спи, мол, здесь! Здесь! Здесь! Как будто ясно ему говорю. И что же ты думаешь? Просыпаюсь на следующее утро, спускаю ногу и опять вскрикиваю: спит ёжик в туфле! Что ты скажешь!

Кузьма улыбнулся: ну и ёжик!

— Я опять отнёс его в угол и опять мордочкой в коврик потыкал: спи, мол, здесь! Здесь! Здесь!

— А он?!

— А он — своё! Ночью как-то поднимаюсь и кричу не своим голосом.

Кузьма рассмеялся.

— А у нас гость остался ночевать. Утром меня спрашивает: «Кто это тебя бил? Жена, что ли?»

Кузьма расхохотался.

— Я ёжика снова в угол… Ну что говорить? Утром опять кричу… Надоела мне эта карусель, отнёс я ёжика к Михаилу Карловичу. Этот великий, божественный мастер сделал мне из ёжика чучело. С тех пор я не кричу по утрам и ноги мои не болят от ранок. А ёжик стоит на шкафу и есть-пить не просит.

Кузьма уже не слышал, о чём говорил дядя. Мальчик вынул свою руку из большой, тёплой, совсем недавно казавшейся такой доброй руки дяди и посмотрел на него.

— Ты что? — спокойно спросил дядя.

— Отнёс ёжика? Чтобы из него чучело?..

— Ну, а что же делать? Я из-за него ходить не мог…

— Но как же можно из ёжика чучело?!

— Как, как? Очень просто: молотком или клещами по голове или как там…

Кузьма закрыл глаза: вот так и его Остроносика!

Он нехотя пошёл в цирк, иногда смеялся, но непонятное, неизведанное до сих пор чувство не давало ему покоя. Оно отдаляло его от дяди, заставляло думать… Мальчику не хотелось, чтобы его называли Кузьмой.

Поздно вечером, возвращаясь домой, дядя зашёл в «Гастроном», где продавали вино в разлив, и выпил два стакана портвейна. Он предлагал Кузьме купить конфеты, шоколад — мальчик отказался. Тогда дядя купил гостинцев на свой вкус, вина, и они отправились наконец домой.

Дядя, к счастью для Кузьмы, молчал. Молчал и уставший Кузьма.

В разных видах представлялось ему с поразительной ясностью одно и то же.

…Дядя приносит ёжика Михаилу Карловичу, и этот великий, божественный мастер берёт клещи и, размахнувшись, бьёт ими по маленькой голове ёжика… Или бьёт стамеской… Бьёт молотком… Бьёт зубилом… А потом ещё с тёплого сдирает шкуру… А дядя стоит и смотрит: теперь у него не будет новых ранок… Но ведь можно было купить для ёжика домашнюю туфлю… Или дать ему старую… Сколько таких валяется у них дома. Нет, дядя стоит и смотрит, как великий, божественный мастер сдирает с ёжика шкуру… Вот так и его Остроносика!

И Кузьма словно чувствует в своих руках ёжика. Под пальцами мягкое, тёплое брюшко, тонкая кожица, под которой что-то бьётся, стучит трепетно и тревожно. Ёжик ощетинился всеми иглами, ползёт, фыркает. Он отбивается, он не хочет из лесу, он борется. Но он, Кузьма, запускает пальцы обеих рук всё дальше и дальше, смыкает их под ёжиком, сминая траву и листья, и наконец отрывает его от земли. Оглядываясь, не видел ли чего отец, прячет ёжика в корзинку, закрывает его платком, чтобы потом сменить платок на лопух. А ёжик фыркает, торкается в одну сторону, в другую…

Нет, ёжик не хотел из лесу! И это он, Кузьма, силой оторвал его от родной земли, увёз в Москву, чтобы подставить под клещи, молоток, стамеску или зубило какого-нибудь другого великого мастера — делать из живого и тёплого мёртвое и холодное!

У самого дома Кузьма, несмотря на поздний час, встретил Алика. Сегодня Алик купил большие увеличительные стёкла и был полон замыслов и надежд. С помощью этих стёкол он переделает телескоп в ещё более мощный оптический прибор, который позволит ему увидеть чуть ли не бездонные глубины Вселенной, проникнуть в глубь космоса, приблизить его к нам, что под силу только ракете будущего.

Уставший и грустный Кузьма рассеянно слушал приятеля, уже не в состоянии чему-либо радоваться или огорчаться.