Сергей Антонов: Колючий подарок

Война с бабушкой у Наташи началась давно и шла беспрерывно, с переменным успехом. То и дело можно было слышать:

— Ты куда собралась?

— На улицу.

Наташа на ходу натягивала на себя пальто.

— Никуда не пойдёшь.

— И к девочкам не пойду?

— И к девочкам не пойдёшь. Два часа уже болталась с ними незнамо где.

— Сегодня совсем не пойду на улицу, да?

— Больше не пойдёшь. Вечер на дворе… На улицу… Изболталась совсем!

— Хорошо, не пойду. — Наташа внешне спокойно снимала пальто, вешала его на место. — Но и есть твою противную кашу не буду. Надоела до смерти! В печёнках твоя каша у меня сидит. Вот где! — И Наташа показывала на сердце.

Потом она уходила в комнату и брала в руки книжку. С бабушкой всё-таки легче, с мамой труднее: от неё и шлепок можно получить, хоть и лёгонький, но всё же шлепок. А это обидно для человека, который учится в школе и вместе с другими распевает: «Широка страна моя родная…»

Столкновения у Наташи с бабушкой происходили и по другим поводам. Можно было услышать такое:

— Нарядила меня в это пальто, я чуть не умерла.

Это Наташа пришла из школы, и это первое, что она сказала, едва переступив порог. Щёки у неё горят, пальто расстёгнуто, варежки в кармане; пихнула их туда кое-как, большие пальцы оттопырены в сторону, будто они-то и помешали всунуть варежки глубже.

— Ни за что больше не надену! — Наташа тянулась вверх и вешала пальто на место. — Наказание какое-то, а не пальто…

— Наверное, бежали сломя голову, вот и жарко. А если идти спокойно — промёрзнешь. Что по радио передавали? Три градуса ниже нуля.

— Идти… Кто же из школы ходит? Вот ещё! — возмущалась Наташа. — Из школы все бегут.

Так и жили бабушка и Наташа, пока её отец и мать были на курорте.

Однажды, когда Наташа вернулась из школы, она увидела в коридоре чемодан, а на вешалке пальто и пиджак. Пальто было большое, пиджак — маленький. На вопрос Наташи бабушка ответила, что к соседу по квартире приехали брат и племянник, Степан.

Наташа ещё не видела его, но уже знала от бабушки, что Стёпа хороший, послушный, не в пример ей, мальчик. Случилось так, что и на следующий день она не увидела его: когда уходила в школу, Стёпа ещё спал, когда возвратилась — он был не то в Зоопарке, не то в Планетарии. А бабушка при столкновении с Наташей всё больше и больше хвалила Стёпу, ставя его в пример:

— Стёпе скажут, что нельзя, он и слушается, а ты — сплошное наказание! Мальчик меньше тебя, а, ей-богу, умнее! Сейчас же садись за стол, ешь суп и ничего не выдумывай! «Селёдкой пахнет»! Надо же придумать! Мы её полгода не покупали. Садись, Наташа, ешь!

Стёпа, неведомый Наташе, всё чаще и чаще упоминался бабушкой, как примерный мальчик.

После обеда он помогал тёте Вере таскать грязную посуду из столовой на кухню, чего Наташа не делала, а если и делала, то после крупного разговора с бабушкой и ворча примерно следующее:

— Навязали мне эту посуду! Нужна мне эта посуда! Хоть бы разбилась эта посуда! Вся, до одной тарелки!

Стёпа с удовольствием крутил ручку мясорубки.

— Он — мужчина, — услышав о мясорубке, перебила Наташа бабушку. — И пусть крутит. А я — девочка!

— А девочке положено тарелки мыть, а ты не моешь!

— А твой Стёпа моет? — спросила Наташа.

— Не моет, но если скажут — и тарелки помоет. И ест всё подряд, что дашь…

— Значит, вкусное дают! — ответила Наташа.

— Наташа! — прикрикнула на неё бабушка.

Стёпа и спать ложился вовремя, и грубо не отвечал старшим, и занимался своими делами, не болтаясь под ногами у взрослых, и прочее, и прочее, и прочее.

Потом Наташа чаще всего молчала, когда ей говорили о Стёпе, но однажды заметила всё же:

— Уши ты мне прожужжала своим Стёпой!

В воскресенье, рано утром, она вышла в коридор, чтобы увидеть этого Стёпу. Он долго не появлялся, но наконец, прыгая на одной ножке, выскочил из комнаты. Увидев Наташу, он побежал к себе и вернулся в коридор, неся мешочек в правой руке. Стёпа был светло-русый, небольшого роста, немножко курносый мальчик. Обут он был в старые валенки.

Подойдя к Наташе, Стёпа тихо спросил, застенчиво и приятно улыбаясь: