Йорн Риэль - Мальчик, который хотел стать человеком

Дом всем понравился. Сёльви, которая никогда не жила в иглу, с удовольствием осматривалась. Внутри были сделаны широкие нары из снега, на которых свободно могли расположиться все четверо. Эскимосы даже расстелили на нарах принесенные с саней шкуры, и в маленьком углублении в стене уже горела лампа Апулука. В стену рядом со входом был вставлен большой кусок пресноводного льда, который пропускал внутрь дневной свет.

Киторак, понимавший, что гости устали, проведя всю ночь в пути, предложил им немного поспать и отдохнуть перед пиром, который хозяева собирались устроить вечером в их честь. Он покинул гостевой дом, завалив вход большой снежной глыбой, чтобы гостей никто не беспокоил.

Сёльви проснулась от гула голосов, люди кричали и громко смеялись.

Она села, ничего не понимая спросонья. Потом вспомнила, где они находятся, и обернулась к Апулуку, он тоже проснулся.

— Пир уже начался, — объяснил он.

— Почему же они нас не разбудили?

— У нас никогда не будят спящего человека.

— Почему?

Апулук встал и потянулся за своей одеждой из птичьей кожи, что сохла на крюке под самым потолком.

— А потому, что когда человек спит, он чуть-чуть умирает, — объяснил он, натягивая через голову анорак. — Когда он спит, его душа путешествует, и, если разбудить его не вовремя, еще неизвестно, найдет ли его душа дорогу обратно.

Сёльви кивнула. Объяснение Апулука показалось ей вполне разумным.

— Мне тоже кажется, что человек чуть-чуть умирает, когда спит, — сказала она и с улыбкой показала на спящих Наруа и Лейва. — Теперь я верю, что их души вернутся обратно.

Лейв потянулся и издал несколько нечленораздельных звуков. Потом приподнялся на локте и протер глаза.

— Хорошо было немного поспать, — сказал он.

Наруа высунула растрепанную голову Она лежала между Сёльви и Лейвом.

— Это что, бубны? — спросила она.

— Пир уже давно начался, — ответил ей Апулук. — Пора вставать.

Одна из дочерей Киторака стояла возле гостевого дома и ждала их. Она проводила гостей в дом для пира, представлявший собой большое иглу, построенное специально для таких случаев.

Друзей приняли с небывалым гостеприимством. Их усадили на лучшие шкуры, расстеленные на полу, и принялись угощать самыми лакомыми блюдами.

Угощение было богатое и разнообразное: вяленая оленина, приготовленное по-разному тюленье мясо — свежее, выдержанное, вареное и сушеное. Были тут и мелкая рыба — мойва, и вареная гагара, и лосось, и соленый частик, и вороника в рыбьем жире, и оленья требуха.

А также мясо нарвала и белого кита, и аппетитные вареные ребра мускусного быка и мороженая медвежатина.

Угощение обещало небывалый пир.

В те времена, как и теперь, эскимосы были большими любителями пиров и праздников. И пользовались любым поводом, чтобы попировать. А поводом мог быть первый самостоятельный шаг ребенка, первый раз, когда он сам причесался, когда подросток убил своего первого тюленя или, вот как теперь, приезд гостей.

Апулук, Наруа и Лейв ели все с удовольствием. Сёльви, еще не привыкшая к незнакомой пище, пробовала все с осторожностью.

Хозяева следили, чтобы гости не переставали жевать, и вскоре она уже не могла проглотить больше ни кусочка.

Во время пира люди рассказывали друг другу случаи из своей жизни. Обсуждали погоду, добычу и переезды с места на место. Когда Лейв упомянул о корабле исландцев, Киторак сказал, что в их местах тоже видели какой-то корабль. Это был незнакомый и недружественный корабль, люди на нем были настроены враждебно и даже убили двух лучших охотников из их общины.

Этот большой корабль некоторое время стоял южнее их стойбища, а потом, еще до того как встал лед, ушел на север.

— Ты уверен, что они ушли на север? — с любопытством спросил Лейв.

— Уверен, — ответил Киторак. — Многие охотники плыли за ним на расстоянии, чтобы убедиться, что он покинул наши пределы.

— На корабле были такие же люди, как мы с Сёльви? — спросил Лейв.

Киторак поговорил о чем-то с охотниками. Потом ответил:

— Люди, которые видели их вблизи, говорят, что кожа у них была темнее, чем у вас, а волосы — как у инуитов. На подбородках у них росли густые волосы, но не черные и даже не темно-коричневые.

После пира, который длился несколько часов, начались развлечения.