Янис Яунсудрабинь - Белая книга

А я уселся на пол и стал разглядывать книжку. Сердце от счастья стучало где-то под самым горлом. У меня книга! Своя! Я перелистал ее всю — картинок больше не было. Эх ты, обманщик, эх ты, драный хвост! Потом принялся читать: бэ-а-ба, мэ-а-ма…

Складывается!

Перевернул страницу: тэ-шэ…

Как же так? Не складывается. Пойду-ка я к Лизе.

И я пошел к Лизе, которая нынче с матерью моей была не в ладах. Я спросил, знает ли она грамоту, а знает, то пусть меня поучит.

Лиза взяла книгу, другой рукой обняла меня и стала учить читать. Но тут отворилась дверь, вошла мать, и моя учительница поспешно отпихнула меня, так что я чуть не упал.

Мать сердито прикрикнула:

— Чего шатаешься по чужим углам?

Она села за прялку. Я приткнулся с краешка рядом с ней и жадно впился в свою азбуку.

Когда у меня зарябило в глазах, я спросил:

— А зачем тут спереди петух стоит?

— Показывает ребятам, чтоб читали так же, как он.

— А кто не станет читать?

— Того петух клюнет.

— Значит, он живой?

— Один, что ли, петух на свете? Вон как давеча тебе макушку ободрал.

И правда, в позапрошлое воскресенье, как только дядя меня остриг, я нагнулся подобрать волосы, чтобы кинуть их в плиту, и тут вдруг рухнул на пол от страшного удара в голову. Когда пришел в себя, голова моя была перевязана. Наш большой петух обе шпоры всадил мне в макушку. Вспомнив про это, я струхнул. Может, он наказал меня за то, что я с ленцой грамоте учился? Вот и досталась мне первая трепка. Нет уж, больше этому не бывать. Надо стараться изо всех сил.

Домой воротились мужчины. Каждому хотелось посмотреть подарок, послушать, как он мне достался.

— А! Стало быть, это она и есть! — воскликнул батрак Петерис.

Оказывается, они с дедушкой после пропашки клеверного поля ехали домой, и повстречались им двое школяров. Ребята спрашивали, не подобрали ли они по дороге азбуку. «Только и делов вашу азбуку читать!» — отвечали наши. И мальчишки ушли. А завтра, коли встретятся, надо будет сказать.

Меня словно холодной водой окатили. Неужто правда? А я-то думал, что никто не смеет отнять у меня книжку. Я же старушке руку поцеловал за подарок, и целых три страницы одолел! Нет, не отдам азбуку, пусть мальчишки хоть мать приводят.

В потемках я сунул книжку под сенник, под самую середку, куда мама никогда не добиралась, если что-нибудь искала.

Поутру, только развиднелось, вошли в избу два мальца, один побольше, другой помельче. Маленький говорил, а большой только подпирал косяк, заливаясь горючими слезами. Наша кровать стояла у двери, и я обоих мог как следует разглядеть. Они пришли за азбукой. Рева был сын Чинкуриене из Чертовой корчмы и владелец азбуки, а меньшой — сын Анны из Гравишей, Видно, зря вчера бабушка нахваливала своего внука. Хорошо еще, что он узнал от нее, куда подевалась книжка. Отец попотчевал его березовой кашей, и теперь школяр стоял и лил слезы молча, будто ему рот завязали.

— Что ж ты, этакий дылда, все азбуку долбишь? — спросила мама.

— У него голова слабая, — отвечал Аннин сын.

— Отдаааайте-е-е! — завыл дылда.

Мама принялась искать книжку, но та пропала.

Может, на окне?

Может, на шестке?

Может, за кровать завалилась?

Мама зажгла лучину, осмотрела весь угол. Нигде нет! Как в воду канула.

— Может, ты, Янчук, куда задевал? — спросила она, глянув на меня.

На ее вопрос я неуверенно помотал головой. Я хорошо знал, что неправду говорить — грех, но головой-то помотать можно, я ведь не вымолвил ни словечка!

Мать приподняла мешки в изголовье, пошарила за сенником в ногах… И там ничего, только варежки да носки.

— А ты не врешь? — спросила она снова.

Я сел в кровати и этак неопределенно покрутил головой, чтобы непонятно было: «да» или «нет».

— А ну, отвечай! Язык проглотил?

Теперь испарилась последняя надежда на то, что книжка останется у меня.

— Да… — боязливо выдавил я.

— «Да!..» Что ж ты молчал, пока я все углы перерывала?

Звонко щелкнула оплеуха, и я заревел. Порывшись под сенником, я вытащил злополучную азбуку. Книжка выскользнула у меня из пальцев и, прошелестев страницами, упала на пол.

— Ишь, змеюка, куда запрятал! — Долговязый мальчишка живо смахнул слезы и подхватил пропажу.

Это был мой первый и последний петух, моя первая и последняя азбука. Потом мне снова пришлось читать только церковный песенник. Буквы там были крупные и читались легко. Но вскоре подошло время, когда мне довелось прочесть кое-какие сказки и увлекательные рассказы про черных и краснокожих людей, про страшных убийц и призраков. Какое это было чудесное чтение! Целые вечера при свете лучины просиживал я за книжкой. Дедушка плел корзинки. Бабушка, мать и девушки-батрачки пряли. Иной раз и хозяйка, сидя за прялкой, слушала меня. Дядя резал ложки, хромой Юрк чинил свои вечно дырявые рукавицы. Все они со вниманием меня слушали, порой переговаривались — правда ли то, что я прочел, может ли такое быть.