Владимир Грусланов - По дорогам прошлого

Однажды ранним морозным утром авиабомба упала между двумя тесно примыкающими друг к другу двухэтажными домами. Сильный взрыв разрушил оба здания. На месте домов лежали груды битого кирпича и камня, торчали рваными зубцами остатки стен и крыш, валялись обожженные огнем бревна и доски, обрывки обоев, изломанная мебель, изодранные картины с кусками багета.

Среди исковерканных взрывом столов, стульев, диванов и кроватей лежали полузасыпанные известью и щебнем книги.

По обилию медицинских книг можно было безошибочно определить, что в разрушенном доме проживал врач.

На одной чудом уцелевшей стене свисала с гвоздя на длинном шнуре гравюра старого Петербурга, с Медным всадником на гранитной скале.

Чуть стихла бомбежка, капитан приказал старшему сержанту, пулеметчику Демидову и красноармейцу Халилову осмотреть развалины домов, узнать, не засыпало ли там людей.

Демидов выполнил поручение быстро. Пострадавших не оказалось. В руках у сержанта капитан увидел большую книгу в красном переплете.

— Что за книга? — поинтересовался он.

— «История Гражданской войны», — объяснил сержант, подавая книгу. — Вам принесли, товарищ капитан, участнику революции тысяча девятьсот семнадцатого года, — сказал он, смущаясь.

Красноармейцы знали, что в тысяча девятьсот семнадцатом году Максимов со своими товарищами, солдатами запасного батальона лейб-гвардии Финляндского полка, перешел на сторону народа.

Третьего июля финляндцы покинули казармы на Васильевском острове и вместе с балтийцами-судостроителями, вместе с большевиками завода «Сименс и Гальске» направились к Таврическому дворцу.

Над колонной революционных солдат и рабочих колыхались красные знамена. Алые лозунги требовали: «Вся власть Советам!», «Да здравствует революция!», «Мы наш, мы новый мир построим».

С ними шел прапорщик Максимов.

Рабочих и солдат встретили огнем из пулеметов. Стреляли юнкера и офицеры.

На Невском, там, где его пересекает Садовая улица, под пулями юнкеров Максимов родился во второй раз, родился к новой жизни — борца за лучшую долю трудового народа.

Капитан перелистал книгу и увидел вклеенную в нее красную шелковую ленту с надписью черными типографскими буквами:

27 февраля 1917 года

КРАСНАЯ ГВАРДIЯ

Васильевского Острова

Это был образец красногвардейской повязки.

Рабочие Петрограда, готовясь к штурму старого мира, смастерили такие повязки еще накануне восстания. Двадцать восьмого февраля они надели их на рукава своих кожушков, ватников, шинелей и подбитых ветерком «семисезонных» пальтишек. Надели, чтобы заявить «всем, всем, всем» о том, что родилась Красная гвардия, гвардия рабочих, гвардия восставших против гнета и насилия царского строя.

Не каждый получал право надеть на левый рукав гимнастерки, пиджака или старенького пальто такую почетную кумачовую повязку. Только лучших, проверенных в работе людей выделяли заводы и фабрики в число красногвардейцев.

Максимов задумался, вспоминая грозовые дни, когда зарождалось первое в мире государство рабочих и крестьян.

Выдернув из книги красную ленточку с такой волнующей сердце надписью — «Красная гвардия», — он протянул ее сержанту.

— Храни у себя, товарищ Демидов. На память о нашей боевой жизни. Не расставайся с нею. Пусть она напоминает тебе славного предка Красной Армии — героическую Красную гвардию.

Сержант поблагодарил капитана и, бережно свернув повязку, вложил ее в комсомольский билет и опустил поглубже в карман гимнастерки.

…Январь тысяча девятьсот сорок четвертого года.

Вокруг блокированного фашистами Ленинграда завязались ожесточенные бои. Советские войска шли на прорыв.

Солдаты батальона капитана Максимова залегли в занесенной снегом глубокой канаве вблизи поселка, прикрывающего выход к шоссейной дороге.

За разрушенными домами, за обвалившимися печными трубами, среди груд мусора и щебня окопались фашисты. Они яростно отбивались от натиска советских пехотинцев, отстреливаясь из минометов и пулеметов, укрытых в развалинах зданий.

Огонь фашистов был таким плотным, что пехотинцы не могли сделать последнего броска. Они не в силах были перебежать те пятнадцать-двадцать шагов, которые отделяли их от окраины поселка.

«Только бы моим ребятам добраться до какого-нибудь бугорка там, в поселке. Зубами вцепились бы…» — думал Максимов.

Словно читая мысли командира, к Максимову подполз сержант Демидов.