Мистер Картрайт запнулся. Было очевидно, что новичок его вообще не слушает. Когда тень мистера Картрайта легла на его парту, он просто вытащил указательный палец из правого уха на пару секунд, взял аккуратно заполненный бюллетень и опустил его в пластиковый контейнер. При этом взгляд его ни разу не оторвался от книги.
Мистер Картрайт был не на шутку озадачен. Осторожным движением он вытащил пальцы Мартина Саймона из ушей и спросил его:
— Что ты делаешь?
Теперь ученик был озадачен не меньше, чем его учитель.
— Читаю, сэр.
— Читаешь? Что ты читаешь?
— Бодлера.
Глаза мистера Картрайта округлились.
— Бодлера?
Он окинул классную комнату быстрым взглядом, допустив на секунду безумную мысль, что никто из учеников не услышал этого диалога. Как бы не так. Весь класс навострил уши.
— На французском или на английском? — спросил мистер Картрайт, полагая, что ему удастся разрядить напряжение невинной шуткой.
Щеки Мартина Саймона залила краска стыда.
Мистер Картрайт перевернул раскрытую на столе книгу.
— На французском!
— Простите, — автоматически произнес Мартин Саймон.
— Ты тоже, мальчик, прости меня.
Возникла пауза. Затем мистер Картрайт сказал:
— И чего же ты ждешь? Собирай свой портфель и отправляйся.
Мартин Саймон поднял изумленный взгляд.
— Куда отправляться, сэр?
— Куда угодно. Думаю, ты имеешь полное право выбирать. Можешь пойти к мистеру Кингу. Или к мистеру Хендерсону. Уверен, что любой из них будет счастлив взять тебя в свой класс.
— Но зачем ?
Мистер Картрайт по-свойски разместил свой огромный зад на парте Мартина Саймона. Такой умный мальчик, подумал он, мог бы и сам сообразить.
— Пойми меня правильно, — начал он. — Здесь тебе оставаться нельзя. Во-первых, ты умеешь читать. Уже поэтому тебе здесь не место. Но мало того. Ты умеешь читать по-французски.
Учитель повернулся к классу и обвел кабинет одним широким жестом, словно желая привлечь остальных учеников в свидетели.
— Думаю, языком в этом классе мы будем заниматься немало, — продолжил он свое объяснение. — Я и сам порой могу наговорить лишнего. Кроме того, здесь будут звучать весьма выразительные местные наречия. Возьмем, к примеру, Тарика. Насколько мне известно, он ругается сразу на трех различных субконтинентальных диалектах. Вот только по-французски здесь не говорит никто.
Мистер Картрайт посмотрел на Мартина Саймона.
— Увы, — подвел он итог. — Боюсь, тебе придется покинуть этот класс.
И вдруг он подумал:
— Если ты действительно сдал все экзамены, почему бы тебе не отправиться к мистеру Фелтому? Может, он тебя примет.
Наконец Мартин Саймон понял, чего от него хотят. Он встал из-за парты и принялся запихивать свои немногочисленные пожитки обратно в портфель.
Мистер Картрайт заметил на лице у мальчика легкое разочарование.
— Прости, дружище, — сказал он. — Поверь мне, это для твоего же блага. Здесь тебе делать нечего. Произошла какая-то ошибка.
Мартин Саймон кивнул.
— Спроси в учительской, — посоветовал мистер Картрайт, провожая мальчика до двери. — Скажи, что они все перепутали и что ты не можешь сюда вернуться. Я не могу взять тебя в свой класс. Тебе здесь не место.
Он постоял, глядя, как Мартин Саймон удаляется по длинному зеленому коридору.
— Пока, дружище, — печально крикнул он ему вслед. — Удачи!
Он захлопнул дверь и, полный решимости, повернулся к классу.
— Итак, — сказал он. — Убери этот шарф, Саид. Луис Перейра, ты что, решил перекусить? Немедленно выплюнь все в ведро. Посмотрите, сколько времени мы потеряли. Предупреждаю вас, я намерен покончить с этим до звонка.
Вполне возможно, что с любым другим классом ему бы это удалось. Но учитывая, что оба члена счетной комиссии не отличались арифметическими способностями, а народ то и дело критиковал все предлагаемые способы подсчета голосов («Голос Рика считать нельзя, сэр! Он все время прогуливает»), времени провести голосование как следует просто не было. Еще не закончили третий подсчет, а Робин Фостер и Уэйн Дрисколл уже сверлили мистера Картрайта своими взглядами, зажав в руках воображаемые секундомеры, а в зубах — несуществующие свистки.
Время было на исходе…
Мистер Картрайт сполз со стола, доверив свою огромную тушу ногам. Неспроста его за глаза называли Старым Мерином.
— Пошевеливайтесь! — рыкнул он, перекрывая своим голосом все шумовые частоты. — Все! С меня хватит! Сейчас прозвенит звонок, и мы так или иначе покончим с этим. Но предупреждаю вас, четвертый «В», если сейчас хоть кто-нибудь нарушит тишину, если я услышу хоть малейший шорох, этот человек запустит руку в контейнер, достанет первый попавшийся бюллетень и мы примем его без голосования, что бы там ни было написано.
Читать дальше