Кристине Нёстлингер: Само собой и вообще

Ссора была не слишком шумной, и дружеская беседа равной громкости, конечно, не помешала бы мне заснуть.

Я часто думаю о том, что, собственно, делать супружеской паре, у которой есть дети, когда с любовью уже совсем не ладится. Ума не приложу, как тут быть. Ладно, я говорю сам себе, если муж и жена друг друга больше не переносят, они имеют полное право расстаться! Не в Средневековье ведь мы живем! Но на самом деле я совершенно не согласен, чтобы папа и мама разводились! Они же разводятся не только друг с другом, но и с детьми.

Ни Карли, ни я, ни тем более Шустрик вовсе не хотим разводиться с папой! Но когда два человека, которые друг друга на дух не выносят и видеть не могут, продолжают жить вместе только из-за детей, это мне тоже не нравится. Наверное, всем людям, которые хотят пожениться, сначала лучше было бы проходить обязательный тест «на долговечность любви». И только в случае положительного результата им разрешалось бы заводить детей.

Только надо хорошенько обдумать, каким должен быть такой тест! Недавно, когда у нас была Бабка, я слышал, как она говорила в саду соседке: «Все горе оттого, что теперь у женщин есть профессия, они зарабатывают деньги и думают, что смогут прожить одни. А в наше время нам приходилось смиряться!

— Что бы мы делали без кормильца?»

Во всяком случае, долговременная любовь, о которой я говорю, так выглядеть не должна.

По-моему, для долговременной любви нужно быть по-настоящему хорошим человеком, и если ты именно такой человек, то сможешь любить всякого, со всеми его странностями. Но для этого нужно немало доброты, терпимости и понимания, а у моих папы и мамы эти качества в дефиците.

И, честно говоря, не мне требовать этого от других, ведь сам я по части доброты, терпимости и понимания абсолютный нуль. И отнюдь не уверен, что по мере взросления буду развиваться в этом плане положительно…

Взгляд доктора Бимса, когда он читал «письмо моего отца», стоил всех затраченных трудов и времени! Он уставился на листок бумаги, словно тот предвещал гибель мира в самые ближайшие часы. Добрых десять минут этак смотрел, потом сложил письмо и сунул в карман пиджака. И весь урок немецкого был совершенно рассеян. Даже забыл дать нам домашнее задание. Одноклассники мои, конечно, смекнули, что это из-за письма, и стали допытываться, что же там написано. Я не сказал, и теперь они опять считают меня «надутым индюком». А я вовсе не такой! Просто не хочу, чтобы меня считали «клевым парнем, который на все способен». Слишком это похоже на хвастовство. Конечно, если нужно решиться на что-то рискованное, то мне это сделать действительно гораздо легче, чем большинству других. Во-первых, с тем, кто учится так же хорошо, как я, и не боится никаких страшных экзаменов, само собой, просто вообще мало что может произойти. А во-вторых, от моих родителей не последует никаких штрафных санкций. В этом отношении мама с папой действительно суперкласс. Меня еще ни разу в жизни не били, не лишали карманных денег и не сажали под домашний арест. Разве что мама немного поворчит или папа притворится, что больше меня «не любит» и некоторое время будет меня игнорировать.

У большинства ребят из моего класса дела обстоят гораздо хуже. Паули, например, получает затрещины, даже если схватил всего один «неуд». Однажды, выходя из школы, мы увидели мамашу Паули, которая ждала его у школьных ворот. Она набросилась на него и стала бить, будто он огнедышащий дракон, а она — храбрый рыцарь. Паули совершенно не сопротивлялся, только прикрывал руками лицо, чтобы мать-фурия не сломала ему переносицу. Эта ненормальная прекратила расправу, только когда из школы вышел учитель и потребовал, чтобы она прекратила воспитывать сына таким способом. Но до того мимо прошло очень много взрослых, и никто не вмешался. А ведь теперь в Австрии есть закон, который запрещает родителям бить детей. И тут опять-таки есть очень характерный нюанс! К ответственности привлекают только тех родителей, которые наносят своим детям тяжелые травмы. Пощечины запрещены, но за них не наказывают!

А есть ли, собственно говоря, еще какое-нибудь запрещенное законом действие, за которое преступника не ожидает никакого наказания? Насколько я знаю, нет! В газете я прочел, что с родителями, бьющими своих детей, благоразумнее проводить беседы и с помощью психологов и социальных работников наставлять их на правильный воспитательный путь. О’кей, звучит отлично! Но почему никому из составителей законов не приходит в голову предлагать такое, если кто-то ворует, или водит машину в пьяном виде, или делает еще что-то незаконное? Почему его сразу же наказывают?