Бердибек Сокпакбаев: Аяжан

— Душа моя, черноглазка, как же ты приехала? С кем? — удивленно оглядывался дедушка.

— Одна! На автобусе! Мама только посадила меня в машину и дала телеграмму, чтобы вы меня встретили!

— Телеграмму? Не получали...

И все наперебой — Меруерт, Батима, Заурешка с Нурдаулетом — повторяли:

— Телеграммы не было!

— Не приносили телеграммы! Потом вдруг снова вспомнили: как это Аяжан при­ехала одна!

— Ай, молодец! — восхищался дедушка, а Меруерт ахала и поминутно всплескивала руками, повторяя: «Одну, из Алма-Аты, за двести семьдесят километров! Да как же они тебя отпустили?»

Аяжан чувствовала себя героиней, гордо поглядывая на малышей, тоже восхищавшихся ею, втайне завидуя по-хорошему, мечтая также когда-нибудь стать героями, которыми смогли бы гордиться дедушка, и мама...

«Приятно все-таки приезжать в гости к родне, — ду­мала Аяжан, — совсем как дома!»

Если б вы знали, как стало шумно, когда все вошли в дом! Дедушка Сарыкен открыл черный тяжелый чемо­дан Аяжан, и все стали пробовать знаменитые алма-атинские яблоки.

Смех, шутки, сочный хруст яблок. Малыши, с пол­ными ртами, только вертят во все стороны черными гла­зенками. Дедушка чуть не поперхнулся яблоком, когда в разгар веселья раздался громкий стук в дверь.

— Телеграмма, — сказала, войдя, девушка-почтальон и протянула голубую бумагу.

— Ой, дочка, молодец! Что рано? — И дедушка Сарыкен так засмеялся, что все невольно расхохотались вместе с ним.

— Мы не виноваты, это район. Из района передали к нам поздно, — оправдывалась девушка.

— Ну, ладно, ладно. Скажи своему начальству, чтоб провода лучше работали! А сама вот возьми яблочко! Алма-атинское... Видишь, какое красное?

Но девушка застеснялась, не могла протянуть руки, чтобы взять яблоко. А глаза невольно к нему тянулись. Тогда Меруерт-апа подошла с яблоком и сказала:

— Возьми, поешь!

Совсем смутившись, девушка бросилась к двери...

А телеграмма? Это была та самая, в которой мама Аяжан просила встретить дочку.

Давно убежала девушка-почтальон, давно все забы­ли о запоздавшей телеграмме, а Сарыкен все ворчал:

— Научатся они работат по-человечески? Наладят, наконец, связь? — Он успокоился только тогда, когда Аяжан спросила:

— Дедушка, вкусные яблоки?

— Как мед, моя милая. Настоящий янтарный мед! И снова принялся своим ножичком резать яблоко на маленькие кусочки и бросать их в рот. Да, если бы у вас так же не было зубов, как у дедушки, вам тоже приш­лось бы резать яблоки на маленькие— маленькие ку­сочки...

Ораз встал с места и собрался уходить. Меруерт-апа насыпала ему в полу рубашки яблок и сказала:

— Отнеси их своей маме...

— Как ее здоровье, как ее бедные уши? Лучше ей? — спросил Сарыкен.

— Все так же, — грустно ответил мальчик.

К врачу ходит, лечится?

В районе врачи сказали, что нужна операция. Мама боится операции. Ждет профессора из Алма-Аты. Он должен скоро приехать. Мама хочет послушать, что он скажет.

Меруерт-апа заволновалась:

— Ой, бой, профессор приедет! Может, и мне пока­зать ему поясницу?

Сарыкен начал посмеиваться над ней:

— Иди, иди. Покажи поясницу... — А потом сердито спросил: — Думаешь, что говоришь? За кого прини­маешь профессора? Люди ждут не дождутся его, он спе­циалист по ушам, а будет всех вас смотреть?

Не так-то легко было сбить с толку Меруерт-апа. Она не сдавалась:

— Если он профессор, почему бы ему и не посмот­реть всех?

— С бабами говорить — время терять! — рассердил­ся дедушка. — Самое большое, он на пять-шесть дней приедет. А желающих попасть на прием — не сочтешь. Примет он тех только, которых наши врачи не сумели вылечить. Профессор — не твоя Кулимхан, что бегает по домам да больных ищет, — сказал Сарыкен, имея в виду здешнюю санитарку, приходившую иногда поста­вить Меруерт-апа банки или сделать уколы ребятам...

В доме стало немного потише: Ораз ушел, Аяжан стояла у двери, глядя ему вслед. Но вот она подбежала к дедушке, приласкалась к нему, совсем как ягненочек, и спросила:

— Ата, что с ушами тети?

Сарыкен не успел ответить, как Нурдаулет выпалил:

— Пошла в горы за дровами, а бес к-а-ак ее сши­бет... Вот и оглохла!

Все так и обомлели.

— Ты что болтаешь! — прикрикнул на мальчика Сарыкен.

— Вот горе мне! — запричитала Меруерт-апа. — Кто тебе сказал это?

Нурдаулет струсил, присмирел:

— Ребята говорят... — еле слышно оправдывался он.

— Кто говорит так, того самого шайтан зашибет! — сердился Сарыкен. — Глупость всякую подхватываешь! Вот услышу еще раз! — И он так грозно насупил брови, что Нурдаулет накрепко прикусил болтливый язык. Когда все успокоились, Сарыкен рассказал гостье, как было: этой весной мать Ораза и несколько женщин по­ехали на машине в лес за дровами для школы. Машина застряла, пошел проливной дождь, все промокли, про­мерзли... И Кулиша-апа так сильно простудилась, что оглохла на оба уха...