«То-то же, так тебе и надо», — подумала Аяжан, у которой отлегло от сердца.
— Майлыаяк, неси сюда палку!
Откуда-то из-под ног пулей метнулся смешной, в рыжих подпалинах щенок, которого Аяжан и не заметила раньше. Он охотно исполнил приказ своего хозяина и так быстро побежал и принес палку в зубах, так весело при этом крутил головой во все стороны, что сразу понравился девочке.
«Какой умный щенок!» — поглядывая то... на Майлыаяка, то на его дрессировщика, думала Аяжан, потихоньку пробираясь вперед за спиной своего спасителя.
Босоногий мальчишка не только согласился повести Аяжан к кузнецу Сарыбаю, но и взялся нести ее тяжелый чемодан.
— Я и сама могу! — заупрямилась Аяжан, не хотевшая расставаться с гостинцами для дедушки и его домочадцев.
— Давай! Не бойся! — настаивал босоногий, отбирая у нее ношу.
Звали его Ораз. И отец, и мать Ораза жили в колхозе. Отец работал комбайнером, мать — уборщицей в школе.
Все это Аяжан узнала тут же, дорогой.
— Ты какой класс окончил? — спросила Аяжан.
— Второй, — ответил Ораз. — А ты?
— А я первый! Тот мальчик с тобой учится?
— Какой мальчик?
— Тот, что с велосипедом.
— Нет, он уже в четвертом классе.
— В четвертом? — удивилась Аяжан.
— Да! Это он только ростом маленький, а ему одиннадцать лет. — «Одиннадцать» прозвучало очень внушительно.
— А тебе сколько? — спохватился Ораз.
— Мне четвертого декабря исполнится восемь! — сказала Аяжан, незаметно примечая, какое впечатление это производит на Ораза.
Не успели новые знакомые дойти до дома дедушки Сарыбая, как почувствовали себя старыми друзьями. Испуг Аяжан прошел, и она смелее поглядывала на своего провожатого. Это был смуглый мальчик, с озорными глазами, с черными от загара руками и ногами...
Широкая улица, сбегающая вниз к реке, раскинулась перед ними. Весело было идти по ней, посматривая во все стороны. Ведь Аяжан здесь впервые, и все, что она видит, так ново для нее! Здесь нет, как в городе, множества пешеходов или верениц машин. Зато по обочинам на зеленой травке пасутся стаи гусей и уток, у ворот стоят уже вовсе не страшные коровы и тихонько, сыто мычат, извещают хозяев: «Мы пришли!»
А каким хитрюгой оказался пестрый щенок! Он бежал впереди, помахивая смешным хвостиком, будто говоря: «Я знаю, в какой дом вы идете». На шее у него красивый желтый кожаный ошейник. Длинные уши с кисточками на концах болтаются как серьги, и он поминутно оборачивается к Аяжан и Оразу, так и норовя заглянуть им в глаза.
Ораз, устав нести чемодан, переменил руку.
— Тяжелый какой. Что в нем?
— Яблоки.
Вот как раз яблоки— то и не растут в колхозе имени Джамбула!
«Как жаль!» — думает Ораз, потому что хорошо знает, до чего Екусен алма-атинский апорт. Втянув аромат его, сопровождавший их всю дорогу, он даже проглотил слюну, почувствовав на языке сладость.
Нет, Аяжан не догадалась, как хочется попробовать Оразу чудо-яблоко, ходя бы кусочек надкусить! Она только увидела, что на носу Ораза выступили капли пота и потребовала:
— Теперь я сама понесу!
Но Ораз и не подумал отдать чемодан.
— Уже пришли! Видишь? В этом доме живет Сарыкен...
Телеграмму? Не получали...
Хороши летние вечера в колхозе! Кончен трудовой день, скот загнали в кошары, во дворе варится ужин, и вся семья кузнеца Сарыбая собралась возле дома. Сам он, вернувшись с работы, умылся, переоделся, промочил горло парой тостаганов пахучего кумыса, сел возле окна в тени голоногих тополей и закурил свою старую трубку, задумчиво уставившись на дорогу. Кто сказал, что дедушка постарел? Ведь это его острые глаза раньше всех заметили приезжую гостью?
— Ой, аке, не Аяш ли там идет? — заволновался он и в нетерпении даже вскочил со своего места.
Сколько радости приносят с собой гости! Всех всполошил приезд Аяжан, все хотели обнять ее, расспросить поскорей: и Меруерт-апай, собравшаяся доить корову, и Батима, раздувавшая самовар, и маленькая пятилетняя Заурешка с чумазым Носиком, вечно спорившая с восьмилетним братишкой-непоседой Нурдаулетом. Эти двое никогда еще не видели Аяжан. Но Батима сразу ее узнала и крикнула первая:
— Аяш!
А за ней и малыши завопили наперебой:
— Аяжан, сестреночка!
Аяжан в это время уже попала в объятия дедушки. Сарыкен поднял ее на руки, точно младенца, прижал к себе, поцеловал крепко... И жесткие усы деда, пропахшие табаком, щекотали лицо внучки.
Читать дальше