Евгений Шварц - Наш завод

— Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? — спрашивал он.

А дедушка и внук отвечали хором:

— Сочувствуем!

Но вот постепенно Никита Васильевич стал веселеть. Он попрежнему приходил к Соколовым, но уже не жаловался на свою жизнь, не вспоминал о том, что было, а всё рассказывал о том, что будет, какие порядки заведёт он в своём магазине номер один. И, рассказав, что он собирается там устроить, Никита Васильевич спрашивал:

— Сочувствуете вы мне, Иваны Сергеевичи? А дедушка и внук отвечали хором:

— Сочувствуем!

И что Никита Васильевич задумал, то и сделал. Построил он, например, огромный стеклянный аквариум, в котором плавали большие рыбы. Всякий, кто хотел, мог купить в магазине номер один живую рыбу. А кто не хотел — мог стоять и смотреть на живых рыб сколько вздумается.

Все дети города увидели перед прошлым Новым годом настоящее чудо. В окне магазина номер один появился дед Мороз с мешком, полным яблок, мандаринов, конфет. Он стоял за огромным окном и шевелился, как живой. Дед то открывал мешок и кивал головой — и тогда глаза его загорались красным светом, то закрывал мешок и указывал на ёлку — и тогда глаза его загорались зелёным светом. И все дети города знали, что построил этого удивительного деда Никита Васильевич вместе со своими заводскими друзьями — механиками и электромонтёрами.

И не только дети, но и взрослые были очень довольны Никитой Васильевичем. Бабушка, например, говорила о нём:

«Ну и молодец Никита Васильевич! К нему за чем придёшь — то и найдёшь. Вот уж действительно замечательный магазин!»

И Ване приятно было думать, что в первом этаже того дома, где они живут, помещается волшебный магазин номер один.

Никита Васильевич и Ваня вошли во фруктовый отдел.

До Нового года было ещё далеко, но Ване вдруг показалось, что праздник уже приехал в магазин и спрятался где-то совсем близко. Он оглянулся, будто хотел отыскать его глазами, а Никита Васильевич засмеялся и спросил:

— Что, брат, ёлку вспомнил, а?

— Да, — ответил Ваня.

— Это первые мандарины прибыли к нам с Чёрного моря. Вон они, гляди!

Ваня встал на цыпочки и увидел на выставке за прилавком среди яблок и винограда мандарины, точно такие, как те, что висели у них на ёлке в прошлом году.

— Совсем свеженькие! — сказал Никита Васильевич. — Совсем ещё недавно сорвали их с дерева. Видишь, у некоторых ещё бока зеленоватые.

— А разве их зелёными срывают?

— По цвету зелёными, а по вкусу спелыми, — ответил Никита Васильевич. — А в пути они желтеют, окончательно дозревают. Я видел, как их отправляют с юга к нам на север.

— Где видели? На Чёрном море?

— Да, — ответил Никита Васильевич. — Я там отдыхал в прошлом году. И должен тебе сказать, Ваня, что это один только разговор, будто море чёрное. На самом-то деле, брат, оно синее. И весёлое. И тёплое. Пойдёшь купаться — и вылезать не хочется. Жил я там, Ваня, и не тужил. Днём гулял по горам и садам, рыбу с лодки ловил, плавал, а вечером бывало ходил на железную дорогу, с паровозами повидаться, Бродишь по путям, с машинистами беседуешь. Ведь рабочие нашего завода — на железной дороге свои люди… Постой минуту, я сейчас.

Никита Васильевич зашёл за прилавок и поговорил о чём-то с продавцами.

— Вот! — продолжал он вернувшись. — Так, значит, я и жил. И раз как-то шагаю я между путями и вижу — вот они, дорогие, выглядывают из ящиков, собрались в путь-дорогу.

— Мандарины? — спросил Ваня.

— Они самые. Стоят стеною ящики с мандаринами против открытых товарных вагонов. Грузчики поют и грузят. Ящики так и мелькают. Стена всё ниже, а вагоны всё полнее. Смотрю я на погрузку и вдруг слышу знакомый голос. Нашего завода паровоз идёт, гудит, и сразу я узнал его по гудку. Звякнули буфера, дрогнули вагоны, засвистел сцепщик — прицепился к составу паровоз. Подошёл я к самым его колёсам, разглядываю земляка. Тут машинист выглянул из будки. Разговорились мы с ним. Очень доволен нашими паровозами, хвалил их от всего сердца. Поговорили мы с машинистом, попрощались, загудел паровоз и тронулся в путь-дорогу. А через три дня, дорогой мой, разгружали мандарины в Москве, через четыре — в Ленинграде, а через неделю — на Ледовитом океане, в городе Мурманске.

Кончив рассказывать, Никита Васильевич пристально взглянул на своего друга и спросил: