Евгений Шварц - Наш завод

Ваня знал и сам, что это за паровозы. Он спросил бабушку об этом, просто чтобы поговорить о заводе лишний раз.

Бабушка вытерла руки полотенцем, подошла к внуку и взглянула в окно.

— А то чьи же? — сказала она. — Конечно, наши паровозы. Вон как они блестят! Новенькие, молоденькие, только сегодня на свет родились.

— Куда же они бегут?

— Бегут своим ходом, к заказчику в дальние края. Небось, ждут их там не дождутся.

Пока шёл этот разговор, паровозы успели перебежать через мост и скрылись за ёлками, которые росли по ту сторону реки, вдоль железной дороги. А навстречу новеньким паровозам выбежал из-за ёлок другой. У этого одни только колёса были покрашены в красный цвет. А сам он не был ещё покрашен и казался издали некрытым ржавчиной. И когда паровоз выбежал на мост, то можно было разглядеть, что на нём написаны мелом какие-то буквы и цифры. Но этот не готовый ещё паровоз бежал и гудел, как настоящий: и дым валил из его трубы и пар выбивался из-под колёс.

— Бабушка, а это обкатка? — спросил Ваня.

— Обкатка, — ответила бабушка. — Проверяют паровоз на бегу, обкатывают. Приглядываются к нему, прислушиваются, как стучит, как гудит, как пар пускает, хорошо ли работает.

— А потом?

— А потом на заводе остудят его, покрасят, смажут, да и на выпуск.

— К заказчику?

— К заказчику.

— А кто заказчики?

— «Кто, кто»! Все советские железные дороги. Везде наши паровозы нужны, на каждой станции требуются.

Бабушка стала собирать посуду.

— Бабушка, а дальше? — спросил Ваня.

— Что дальше?

— Дальше рассказывай про паровозы и завод.

Бабушка засмеялась:

— Каждый день рассказываю про завод и паровозы, а тебе всё мало?

— Мало! Бабушка, рассказывай ещё!

Но бабушка взглянула на часы и отказалась рассказывать.

— Идём в магазин, — сказала она. — А потом я тебя провожу в детский сад.

— А по дороге поговорим?

— Поговорим, — пообещала бабушка.

В первом этаже того дома, где жили Соколовы, помещался магазин номер один, все покупатели которого тоже работали на заводе. Для них магазин и был построен.

В этом огромном магазине было много разных отделов. Одни отделы Ване нравились. Например, кондитерский, или фруктовый, или рыбный. Рыбный ему нравился даже больше всех. Там за толстыми стёклами среди длинных стеблей водяной травы плавали живые рыбы. А другие отделы Ваня не любил. Например, бакалейный. Там на прилавке стояли в ряд мешочки с мукой, крупой, макаронами, а на полках — круглые коробочки с кофе; не на что было смотреть. Не любил он и мясной отдел. Там тоже ничего интересного не попадалось — только сырое мясо.

На этот раз бабушка, как нарочно, пошла сначала в мясной отдел, а потом в бакалейный. Конечно, можно было бы уйти к рыбам, но бабушка попросила Ваню держать сумку с покупками. А он уж если брался помогать, то помогал честно. Такой у них с бабушкой был уговор.

Ваня совсем было заскучал, глядя на серые мешочки, выстроившиеся вдоль прилавка, но тут, на счастье, вышел из своей комнаты его друг — Никита Васильевич Лаптев, заведующий магазином.

Он поздоровался с бабушкой и подмигнул Ване.

— Соскучился, Иван Сергеевич? — спросил он. — Совсем засох?

— Совсем, Никита Васильевич! — ответил Ваня.

— Ну, в таком случае, пойдём пройдёмся по магазину… Вы уж отпустите нас, Елена Игнатьевна!

Бабушка отпустила Ваню, и он отправился со своим другом по всему магазину.

Когда-то Никита Васильевич тоже строил паровозы и очень подружился на этой работе с Ваниным дедушкой. Но на войне Никите Васильевичу повредило руку, и теперь он уже не мог работать на заводе. Ему поручили заведовать магазином номер один.

Сначала Никита Васильевич тосковал на новом месте: всё никак не мог забыть прежнюю свою работу. Он приходил к Соколовым, жаловался Ваниному дедушке, а Ваня сидел возле и слушал.

— Ты пойми! — уговаривал Никиту Васильевича дедушка. — Пойми, что магазин построен для завода. Значит, ты всё равно от завода не отошёл и для завода работаешь.

Никита Васильевич кивал головой, соглашался, но потом начинал вспоминать свой станок, расспрашивал о заводских новостях и вздыхал. И сразу делалось понятно, что ему очень трудно без любимого дела.