Людмила Матвеева: Прогульщик

— Опять бормочешь, хитренький Славочка Хватов? Нашел глупенькую? Будешь за меня завтра дежурить, не отвертишься. Бормочи, бормочи, сколько хочешь. В «Логику» он, видите ли, играет. Каждый может в «Логику» играть.

— Именно не каждый, Вера. Вот как раз только очень, очень. И совершенно прекрасный случай.

Вера махнула рукой и перестала сердиться. Гоше понравилось, как она сразу подобрела. Села за столик, развернула альбом, стала разглядывать фотографии. И незаметно посматривала на Гошу.

Гоша не любит, когда его разглядывают, он отвернулся к окну. Но через минуту он многое знал. Квадратного с большой головой зовут Денис Крысятников, а котенка — Слава Хватов. Красивая с длинными волосами — Ира Косточкова, маленькая складненькая — Настя Быкова, а прозрачная — Верочка Стеклова.

Верочка и мальчишки опять заговорили об усыновлении Климова. На Гошу перестали обращать внимание, он вышел в коридор. Надоели ему этот Климов и его усыновление.

— Ты новенький? — Голос мягкий, теплая рука легла на Гошин затылок. Удивительно приятно, но он отдернул голову.

Невысокая девушка в длинной клетчатой юбке. Глаза спокойные и немного грустные. Почему? А на щеке такая складочка — кажется, что девушка улыбается. Почему?

— Новеньким быть трудно. Правда? Я тоже новенькая. Второй день здесь работаю. Ты как, ничего?

— А чего? — буркнул он. — Терпимо.

Не станет он ей рассказывать, какая тоска в этом большом доме. От всего — от игрушек, в которые никто не играл, потому что они такие чистые и целенькие. Разве такими бывают настоящие игрушки? От песни за дверью, которую прерывают сердитые замечания. От игры в какую-то «Логику», которую не поймешь. От Климова, которого усыновляют, а тебя никто не усыновляет. Как объяснишь, что сегодня произошло страшное — жизнь переломилась пополам. В той половине осталось все, что было раньше: бабушка, Стасик, диванчик с лопнувшей спинкой, двор между высокими домами, Светка-Сетка — всего этого больше нет. А в другой половине — интернат, и все чужое, и все чужие. Он чувствует сиротство — никому не нужен. И мама далеко. Он ей напишет. Ответит ли она? Сомнения мучают Гошу.

— Ты молодец, — вдруг говорит она, — сразу видно, не трус. Ходишь себе, приглядываешься. А я, знаешь, ужасная трусиха. Всего боюсь. Вот теперь я в ужасе и ночами не сплю. Вдруг не справлюсь? Окончила технологический факультет, и в дипломе написано «инженер-технолог». Поработала в одном институте, вижу — не мое дело. Послали вожатой в лагерь, вижу — мое. И перешла в интернат. Все считают — глупость. Нервная работа. А я теперь дрожу — справлюсь? Не справлюсь?

Гоше стало жалко ее. Но он виду не показал, хмыкнул:

— Ой, не могу! Вам-то чего бояться? Не понравится — уйдете. Вам-то можно в любую минуту в кино сниматься. Вон вы какая. — Хотел сказать: «красивая», но не стал. — Прибедняетесь?

А она? Должна была возмутиться — как ты разговариваешь с воспитательницей? С тобой по-человечески, с доверием, а ты что же? Но она не обиделась, смотрела спокойными и печальными серыми глазами. А потом вдруг как расхохочется.

— Правда, что это я? — И погладила его по голове. Он, конечно, отстранился. Но не сразу, чуть помедлил.

У воспитательницы Галочки, то есть Галины Александровны, плечи узенькие, брови тонкие, пушистые волосы похожи на шапочку из нежного какого-то меха. Глаза человека, готового огорчиться, если вдруг придется столкнуться с грубостью жизни.

Нет, Галина Александровна не хитрила с Гошей. Она пришла в интернат, потому что хотела перевернуть мир. Хотя бы вот этот мир одного интерната, маленький мир. Ей хотелось смелых и ярких перемен. А сама она нежная и слабенькая. Косточки тоненькие, как у птички. Дома ее называли слабосильной командой и не посылали в овощной магазин — разве наша хрупкая Галочка дотащит сумку с картошкой?

Рядом с ней Гоша показался себе сильным. Кулаки твердые, мускулы вон какие. Пока Стас, его друг, был в колонии, Гоша считался самым сильным во дворе. Но вот настал день, и Стас вернулся из колонии общего режима для несовершеннолетних. Полным именем, не пропуская ни единого слова, Стас называл это учреждение. Стас, конечно, был всех сильнее. С таким другом Гоша никого не боялся ни во дворе, ни в микрорайоне, ни в школе. Он любил Стасика, но их разлучили. После дурацкой истории в «Универсаме» их поволокли в милицию. И сразу же бабушка стала собирать справки для интерната. Из-за пачки печенья круто переменилась жизнь. Справедливо ли это? Нет, конечно. А где она, справедливость?