Людмила Матвеева: Прогульщик

Интернатский — надо же. Тоже придумала оскорбление. А если завтра твоя прекрасная мамаша возьмет вдруг и отчалит в теплые края? Или в холодные? Мало ли, куда ее потянет, мамашу-то. Моя смогла отчалить, и твоя сможет — чем она лучше? И станешь ты, Светка, в один прекрасный день тоже интернатской. Очень даже просто. Разве не может так случиться? И кто-нибудь очень злой и очень глупый скривится презрительно: «Интернатская!» Что тогда запоешь. Светка-Сетка? Опять куда-то несся Валиков:

— Эй ты, новенький! А Климову усыновление оформляют. Во повезло-то Климову! Родной отец назад берет домой! Называется восстановление в родительских правах!

— Постой! — Гоша поймал Валикова за курточку. — Как это — восстановление? Он ему отец и так. А ваш Климов ему сын. А кто же сына усыновляет?

— Во! Здоровый такой, а не знаешь. Климова отец раньше был кем? Алкоголиком, вот кем. Его лишили родительских прав. А мамки у них вообще нет, она умерла от сердца. У кого мужик алкоголик, часто бывают сердечницами.

Тут шла мимо торопливая Лидия Федоровна.

— Юрист, а не ребенок этот Валиков. Тебе-то что? Бежал бы лучше гулять, погода хорошая. А ты, Гоша, ступай в игровую четвертого «Б», там ваши собираются.

Она удалилась, позванивая ключами. Умчался Валиков, но крикнул напоследок:

— Меня тоже, наверное, возьмут! «Выдумывает», — догадался Гоша.

А с Климовым интересные дела. Сдал его отец в интернат, но не навсегда. Одумался папаша, и ему возвращают сына. Значит, бывает, что не навсегда. И вполне возможно, что его, Гошу Нечушкина, мама заберет отсюда. А что? Очень даже просто. Надо только написать ей письмо. Он ей все напишет, и она все поймет. Она обязательно поймет, ведь она его мама! Оставила его с бабушкой. Родная бабка — одно дело. А теперь совсем другое дело — интернат сирот. А он не сирота. И мама у него есть. Да, ее лишили родительских прав, бабушка говорила об этом. Но ведь лишение прав — просто бумажка. Мама жива, она получит письмо, придет, заберет его домой. Только адрес раздобыть, и он напишет. А директор Андрей Григорьевич был не прав — он сказал, что нет выхода. Есть, есть, есть выход!

Гоша весело поднял голову, расправил плечи и засвистал песню про рокот космодрома и траву у дома.

Высунулась из какой-то двери голова дежурной Лидии Федоровны.

— Не свисти в помещении! Нельзя!

Прямо как его бабушка — она тоже не велит свистеть. Эта дежурная — ничего себе, не злая. А челюсть утюгом — просто волевой подбородок.

Стало даже весело. Ничего, пробьемся. Что же теперь, помирать, что ли? Пройдет немного времени, и он будет дома…

В игровой комнате рябило в глазах от пестрых игрушек. Двое мальчишек сидели, склонившись над какой-то незнакомой настольной игрой. Они были поглощены своими фишками, но Гошу, конечно, заметили. А он встал у стенки, заложил руки за спину и глазел. Больше всего его интересовали мальчишки, но разглядывал он не их — вот еще. Он изучал игрушки. На столах и на подоконниках сидели куклы. Банты в шелковых кудрях, роскошные пышные платья, вытаращенные глаза, руки выставлены вперед. На стуле валялся Карлсон с пропеллером в спине. И еще один, точно такой же, лежал на окне. Мячики, кубики, вертолеты. Все сияло и сверкало.

А мальчишки сосредоточенно переставляли фишки. Не их ли Гоша видел в вестибюле, когда прощался с бабушкой? Широкий, квадратный — в зеленой рубахе. Худой, быстрый — в красном свитере. Может, они, а может, другие. Килька-Валиков тоже в красном свитере.

Наконец квадратный обратился к Гоше:

— Умеешь в эту игру играть? «Логика» называется. Тебя спрашиваю, новый.

— Его Гошей зовут, — сказал худенький и повернул к Гоше узкую кошачью мордочку. — Он будет в нашем четвертом «Б». Его фамилия Нечушкин, а в той школе звали Чушкой.

Гоша вытаращил глаза, оба парня засмеялись.

— У нас секретов нет, и у тебя теперь не будет, — сказал квадратный. А худой смотрел довольно нахально, бровь изогнул углом.

— За Чушку в лоб, — с некоторым опозданием заявил Гоша.

— Разберемся, — спокойно отозвался квадратный. — Ты в лоб или тебе в ухо. Разберемся. Ты же не на один день пришел.

И непонятно было — угроза? Утешение?

— У нас Климова отец на усыновление берет. Ты будешь на его месте в спальне. А может, я — на его, а ты — на моем. Мое место тоже ничего. В «Логику»-то умеешь?