Петер Брок - Тео Носик и Генерал

— Те́о!

Фрау Носс тихонько приоткрыла дверь. Сын спал как сурок.

— Доброе утро, господин Носс, — громко сказала она.

Тео продолжал сладко посапывать. Тогда мама, войдя в комнату, просто-напросто стянула с него одеяло. Но и это не помогло: так глубоко погрузился он в сновидения.

Как раз в эту минуту вместе с друзьями из кружка «Умелые руки» Тео закончил монтаж беспроволочного видеотелефона. Какую сенсацию это произведет в Ха́генберге! А ведь в Хагенберге, ни много ни мало, пятьдесят тысяч жителей. Это очень большой город. Ну… скажем, просто большой. И вот пионеры-изобретатели стоят в главном зале городской ратуши. Члены магистрата прослышали об их изобретении — истинном перевороте в науке! Демонстрируют это чудо техники Тео и его друг Бру́но. Тео крутит ручки настройки, Бруно протирает носовым платком экран. И вдруг — вот здорово! — на экране появилось изображение города. Судя по окружающим горам, он где-то в Га́рце. Из аппарата послышался певучий голос:

«Говорит Ингельсбах».

Ого, там приняли их позывные! Беспроволочным способом, Тео и Бруно с гордостью поглядели на членов магистрата.

«А не можете ли вы немного увеличить изображение города, сделать его несколько резче?» — спросил обербургомистр.

«Да здесь дело в самом городе!» — ответил Тео.

Вот ведь крошечный городишко — даже экрана не заполняет! Разве что усилитель поможет?

Бруно повернул ручку усилителя. И правда, вот уже можно различить Рыночную площадь Ингельсбаха и клуб имени Максима Горького. Бруно покрутил еще немного. Тут все ясно увидели перед зданием клуба большую группу пионеров — человек тридцать. Впереди всех стоял какой-то мальчишка, его изображение все росло и росло, пока не выросло с наблюдательную вышку клуба.

Члены магистрата сгрудились у экрана видеотелефона. Они хотели рассмотреть все как следует.

«А вон тот мальчик плачет или смеется?» — спросил один из них.

Тео сердито повернул ручку контрастности.

Эх, лучше бы он этого не делал! Мальчишка на экране вдруг высунул язык. И чем больше Тео крутил ручку, тем язык становился длиннее. В конце концов он дотянулся до экрана. Стекло тотчас словно запотело. Видно, ингельсбаховцы поставили пластинку матового стекла. И надо же такому случиться как раз в ту минуту, когда обербургомистр Хагенберга собрался вручить Бруно и Тео грамоту о присвоении им звания почетных граждан города!

Тео страшно разозлился.

«И чего этот птенец, деревенщина несчастная, воображает! — закричал он. — Язык высовывает! Вот приеду в Ингельсбах да вздую как следует…»

В ответ раздался зловещий смех членов магистрата: они потешались над оскандалившимися мальчишками.

И тут Тео понял, что смеется-то его мама. А кто это щекочет ему пятки? Неужели этот птен…?

«Эй, деревенщина, убирайся-ка подобру-поздорову!» — пробормотал Тео во сне.

К счастью, мать не разобрала его слов:

— Что ты сказал?

Тео испуганно подскочил и, выпрямившись, сел в кровати.

— Г-г-где эт-то я? — заикаясь, спросил Тео.

— В Ингельсбахе, соня! — рассмеялась фрау Носс.

— В Ингель… тогда спокойной ночи, — сказал Тео и плюхнулся на подушку.

Больше всего на свете ему хотелось уснуть опять, чтобы снова очутиться в Хагенберге. Но сон как рукой сняло и мысль работала четко: со вчерашнего вечера он действительно живет в Ингельсбахе. Теперь он и сам стал «деревенщиной»!

— Эх, жаль! — совсем тихо, как бы про себя, прошептал он. — У Бруно было куда лучше…

Три месяца назад его мать, служившую в Строительном управлении телеграфа, перевели из Хагенберга в Ингельсбах. Пока она не устроилась, Тео жил у родителей своего друга Бруно.

На чердаке, в каморке Бруно, они оборудовали настоящую лабораторию — да-да, сами оборудовали, и причем классно. Ведь Бруно такой же одержимый радиолюбитель, как и Тео. А по вечерам они сидели перед своими таинственными аппаратами и проводили опыты, которые демонстрировали на другой день в Доме пионеров, и не было счастливее их мальчишек во всем мире… ну, скажем скромнее, во всем Хагенберге…

— Романтику можно найти не только в каморке у Бруно, — услышал он голос матери, открывавшей окно. — Ты еще свой новый дом не осмотрел как следует. Ведь вчера вечером, когда ты приехал, было уже тепло. Вот увидишь, мы здесь заживем на славу!