Алексей Коркищенко - Лошадиные истории

— Все понял, Федор Петрович.

— Все выполнишь, что наказывал тебе? Имей в виду, кроме тебя, ей некому помочь. А то, если уж совсем захиреет коняшка, на курятник отволокут ее.

Последняя фраза окончательно меня убедила, и я ответил решительно, без размышлений:

— Все выполню!

— Ну, смотри, братец, давши слово — держись!

Плотный, крепко сбитый Попов погладил меня по голове мозолистой рукой, крепко пахнущей карболкой, воскликнул:

— Гляди-ка, кто тебя прилизал такими волнами?

— Да кто ж… Она и прилизала, — смущенно ответил я, кивая на Зину.

— Ну, Енька, раз так, то дело у вас на лад пойдет!

В это я еще окончательно не верил, не мог себе представить, кем и чем для меня станет старая лошадь Зина.

Я старательно выполнял наказы ветфельдшера. Пас Зину на целинном разнотравье «Сахалина», подкармливал овощами и овсом, купал и лечил. Отец помогал во многом, он-то понимал, как мне необходимы эти все заботы. Да, это был очень важный период в моей жизни — я нес ответственность за большое, но беспомощное существо, здоровье и благополучие которого зависели от моей доброй воли: ведь теперь именно я должен был ухаживать за ним — кормить, поить, жалеть и защищать от дураков. И как возвышало меня, поднимало в собственных глазах это только что родившееся чувство ответственности, как взрослило!

И еще одно, может быть, наиважнейшее, произошло со мной: рядом с лошадью, в общении с ней, я почувствовал вкус к работе, к коллективному труду, и оттого стало определяться во мне чувство долга перед людьми. Хорошо было чувствовать себя нужным лошади, семье, колхозу. И теперь уже мама не мучилась, поднимая меня по утрам. Я вскакивал, едва она произносила: «Вставай, сынок, чуешь, Зина ржет, тебя зовет, видать, уже соскучилась по тебе».

Какую радость я испытывал, когда, подбегая к Зине, слышал ее призывное, ласковое ржание и глуховатый, нутряной разговор. Я легко разбирал, что она говорила, — она здоровалась со мной, была рада меня видеть и просила чего-нибудь сладкого. В детском возрасте мы, люди, очень просто понимали язык животных — этой замечательной способностью нас наделяло пылкое воображение и вера в чудо. Да, дети к животным ближе, и они понимают друг друга лучше, чем взрослые, — у них сходная — чувственная — основа восприятия мира.

И вот, взяв на себя заботу о Зине, я вскоре постиг одну из важнейших для себя истин: по тому, как человек относится к лошадям, можно было очень просто определить, хороший он или плохой, добрый или злой, как бы он ни маскировался перед людьми.

И потом мне еще открылось очень важное: лошадь — это ведь не просто тягловая сила, домашнее животное, способное выполнять за тебя самые разные тяжелые работы, на ком ты можешь ездить верхом, но это прежде всего очень красивое, интересное, притягательное существо, какому нельзя отказать в разуме, с кем ты можешь верно, крепко дружить, рядом с которым ты сам становишься лучше, добрее, умнее и с помощью которого ты можешь приобрести и проявить лучшие человеческие качества — смелость, ловкость, мужество, уверенность в своих силах, и так далее, и так далее…

Нужна, нужна человеку лошадь! Очень нужна с самых малых лет.

Как славно, что у моего дяди Леонтия Павловича хватило доброты и внимания, чтобы настоять, уговорить меня работать с удивительной лошадью Зиной: сколько пережил я разного рядом с ней и сколько открыл прекрасного — такого, чего бы и не открылось мне без нее! До сих пор припадаю к тому чистому источнику, открытому мной в детстве.

С Зиной я работал пять лет. Точнее, каждое лето в течение пяти лет. Как всегда, перед наступлением каникул к нам в школу приходил бригадир Леонтий Павлович, призывал нас помочь родному колхозу и на следующий день давал нам, мальчишкам, право выбрать лошадь по своему желанию или взять ту, с которой работал раньше. Да, были драки за любимых лошадей. Но на мою Зину никто не покушался, да она и не подпускала никого из них, была верна, помнила меня — я ведь встречался с ней часто, подкармливал и в зимнюю пору, и ранней весной. А так с ней чаще всего работал дед Петро, и занята она была со своей постоянной напарницей Альфой в упряжке, в общем-то, на легких работах.

Я сошил овощные плантации, возил добрую воду хлеборобам и механизаторам, сгребал на конных граблях пожнивные остатки, отвозил зерно от комбайнов на ток. Напарники мои менялись, но тягло оставалось неизменным — старая лошадь Зина и Альфа — до некоторого времени.