Алексей Коркищенко - Лошадиные истории

И я с упоением рассказывал ему о Зининых проделках-чудинках. Вот недавно, например, еду на ней верхом через выгон после вечернего купания в ерике, а тут тропинку перебегает крупный еж. Зина, фыркнув, остановилась и, повернув голову, на меня поглядела. А я возьми и скажи ей:

— Это ежик, не бойся! Давай посмотрим, куда он побежал.

И она пошла, к моему удивлению, следом за ежом. Тот свернулся клубком, пугаясь. Лошадь неспешно подошла ближе к нему и осторожно стала трогать его ногой, потом перевернула на спину, подышала на него шумно. Еж дернулся, пытаясь достать ее морду иглами. Зина вздрогнула и опять посмотрела на меня вопрошающе. Я засмеялся и сказал ей:

— Ладно, Зинуля, поехали, пусть ежик бежит по своим делам.

Она послушно повернулась и вышла снова на тропинку.

Чем больше я работал с Зиной, тем лучше узнавал ее и все больше поражался ее уму, сообразительности и богатству характера. Многое в ее поведении оставалось, да и теперь остается, таинственным, необъяснимым.

Хорошо помню такой случай. Работал я тогда ездовым с Максимом Григорашенко, душевным человеком, понимавшим и жалевшим животных. Как-то поутру мы вместе пришли на бригадный двор. Лошади стояли под камышовым навесом у яслей. Я еще издали ласково обратился к Зине:

— Здравствуй, Зинуля!

Она отозвалась негромким трогательным ржанием: так обычно отзывается кобылица на голос своего жеребенка.

— Слыхал, как она меня привечает? — самодовольно сказал я Максиму.

— Ну, это случайно вышло, — с сомнением ответил он.

Нет, не случайно такое происходило. Мы с лошадью здоровались часто.

— Здравствуй, Зинуля! — повторил я, желая убедить Максима в том, что лошадь понимала мой разговор с ней.

Она снова заржала в ответ.

— Ну, дела! — поразился Максим.

А в обеденный перерыв я провел такой опыт: поставил в ряд три ведра с водой на расстоянии примерно трех метров одно от другого, отвязал лошадь от яслей и сказал:

— Иди, Зинуля, попей воды!

Она подошла к первому ведру.

— Зина, пей воду из третьего ведра! — приказал я.

Она посмотрела внимательно на меня и на стоявшего рядом Максима, подошла к третьему ведру, выпила воду из него.

— А теперь попей из первого ведра, — предложил я.

И самое удивительное состояло в том, что лошадь, уже достаточно утолив жажду из третьего ведра, подошла к первому и немного попила из него.

Я сам был потрясен не меньше Максима. Право же, блажь провести такой опыт с Зиной мне пришла неожиданно. Да, я верил: она понимает почти все, что я ей говорю, однако не предполагал, чтоб настолько хорошо понимала!.. После этого я даже побаивался проводить с нею подобные эксперименты.

Зина любила, когда я говорил ей что-нибудь, напевал или насвистывал. Слушала она очень внимательно, наблюдала за мной долгим осмысленным взглядом, и мне жутковато становилось от такого взгляда.

Зина, вообще-то, была серьезной кобылой, однако она нередко шалила. Ей было присуще чувство юмора. Пусть меня ругают биологи за подобное утверждение, но я буду стоять на своем. Конечно, лошади бывают разные, как и люди. И люди бывают без чувства юмора…

Ну, хотя бы взять такой эпизод. Как-то в воскресенье, в выходной день, пошли мы с Зиной искупаться на речку Кагальник. Речка тогда еще была многоводной, по берегу росли роскошные вербы. Уводил я старую лошадь подальше от людей, чтобы она спокойно себя чувствовала. Я уже приметил за ней одну особинку: Зина вела себя естественно и раскованно, когда мы оставались одни. На людях она будто бы с умыслом скрывала свои способности. Ну вот, искупались мы с ней, я ребром ладони согнал с нее воду и лег в траву загорать. Загорал, подремывал. Прошло какое-то время. Слышу вдруг — Зина негромко стала пофыркивать, привлекая мое внимание. Я приподнялся на руках, посмотрел на нее. Она таращилась на стригунков, игравших неподалеку. Их было более десяти, сытых, игривых. Они резвились, выделывая друг перед другом свои «коники». Один показывал свои способности, а другие, выстроившись полукругом, глазели на него. Этот проскачет коротким галопом, взбрыкивая, а та пройдется на задних ногах, а вот один, по-видимому лидер в небольшом табунке, согнав со «сцены» форсивших приятелей и приятельниц, продемонстрировал свой номер: подтанцовывая на пружинистых ногах, он пробегал перед ними, задирая хвост и распушив его султаном, и по-лебединому изгибал шею, оглядывался налево и направо. Это был великолепный танец игривого и сильного «второгодника», явно завоевывавшего расположение золотисто-рыжей кобылицы-сверстницы. Она выступала из ряда своих соперниц, горделиво задрав голову.