Алексей Коркищенко - Лошадиные истории

Зина потерлась лбом о плечо Попова, затем почесала зубами себе бок.

— Замечаешь, Енька, какая Зина сообразительная лошадь? Видишь, сама показывает, где у нее болит! — он взялся за ганашу, за подбородок, скажем, нащупал вену, стал считать пульс. — Ага, частит немного… Давление повышенное, потому, видно, и голова у нее побаливает. Нервная старушка! — Поджав заднюю ногу к животу, Зина стала чуть-чуть покусывать бабку, щелкая зубами, Федор Петрович взялся за нее, Зина терпеливо стояла на трех ногах.

Я неотрывно следил за действиями ветфельдшера. Он завернул щетку на бабке, ощупал сустав, крепко нажимая на него большим пальцем. Лошадь дернулась. Попов поцокал языком.

— Эге, да тут небольшая опухоль… Но не мокрец… А-а, вон в чем дело — поранилась чем-то острым. — Отпустил ногу лошади. — Дам я тебе, Енька, жидкий состав в бутылке, и ты вот что будешь делать…

— Я буду делать? — в испуге переспросил я.

— А то кто ж?.. Ничего тут сложного нет. На ночь помоешь Зине ногу, промокнешь, потом намотаешь вот тут, вокруг бабки, чистую тряпку, а вот с этой стороны, где ранка, ватку подсунешь и этим жидким составом хорошенько пропитаешь ватку. А утром тряпку снимешь. Ясно?

— Ясно…

— Слушай, а все-таки почему это именно ты привел Зину ко мне?

— Да я же с ней работать буду! Леонтий Павлович сказал, что сперва ее надо привести в порядок, причепурить… А что ее чепурить, когда лечить надо…

И начал я перечислять, чем она, на мой взгляд, болела. Вон и хребтина торчит, и кожа побита, и на ногах костяные наросты. Очень верил тогда в то, что ветфельдшер мог запросто преобразить старую лошадь, и страстно убеждал его сделать это.

— Енька, если ты собираешься работать с Зиной, тогда внимательно слушай, что я тебе скажу. На ногах у нее эти костяные наросты, чтоб ты знал, так называемые жабки, — штука неизлечимая, да и не мешают они лошадке нормально жить и работать. — Попов вынул из просторного кармана полотняного пиджака трубку и стал выслушивать лошадь. — Все у нее вроде бы в порядке. Сердце, правда, чуток сбивается с ритма, и дыхание шумновато: она, видно, не так давно воспаление легких перенесла. И никто не позвал меня к ней, никто не привел ее сюда, в конский госпиталь. Никто ведь не следит за здоровьем и благополучием заслуженного боевого коня, а теперь так называемой клячи! Потную поят, потную на сквозняке ставят, не растирают соломенными жгутами, не прикрывают попоной… Что за люди-звери! Имели собственных лошадей — жалели, а когда они стали колхозными — издеваются над ними, портят… А худая она, Енька, может быть, и на нервной почве. Понервничает из-за дураков — аппетит потеряет, а потом стоит дремлет, голодает или от коликов страдает. Да, Енька, Зина была боевым конем, к дисциплине, к порядку, к справедливому человеческому отношению смолоду была приучена. Паек строевого коня получала, разнообразные витаминные корма и овес давали ей. А что она сейчас получает?.. Шиш с маслом! — посмотрел пристально лошади в глаза, потом рот ей раскрыл, в глубину заглянул. — Авитаминоз у нее, чтоб ты знал, Енька! Овощами ее надо подкармливать, овсецом. Слышал? Если думаешь всерьез с ней работать и дружить, то должен хорошо слышать.

— Я слышу! Слышу! — заверил я.

— И должен хорошо понимать, зачем я тебе все это говорю. Если ты жалеешь Зину, то слушай такой наказ мой: бери ее ночевать домой, примочки делай, как я учил, подкармливай овощами, пойло на макухе готовь. И вот что еще: надо бы попасти Зину на целине, «на Сахалине». Знаешь, где это?

— Знаю… Это далеко… аж за третьим бугром, — пробормотал я, чувствуя, какой груз забот о лошади наваливается на меня.

— Обязательно надо попасти Зину на древнем целинном разнотравье!.. И не крути носом, Енька, ежели хочешь лошади помочь. Она там найдет себе нужную лечебную травку. Лошади сами знают, какая им нужна травка от той или другой болезни. У лошади тоже глисты всякие бывают, и она знает, какими травами их выгонять.

Он вынес из «конского госпиталя» бутылку с «составом» и банку с густой мазью, сильно пахнущей карболкой. Бутылку отдал мне и стал втирать мазь в ранки на коже лошади, продолжая просвещать меня:

— Купай почаще Зину, чисти щеткой, протирай суконкой, а то ведь, знаешь, какое дело: на грязной, потной коже лошади оводы оставляют свои личинки, а лошади облизывают себя и друг дружку, и эта пакость попадает им в рот и во внутренности, и они потом очень нервничают по этой причине… Да, вот еще, братец. Дней десять, пожалуй, надо дать ей, чтоб оклематься. Попасешь ее, подкормишь, подлечишь. В кузню пока не веди. Не дастся она подковаться. Потом поведешь, как перестанет прихрамывать. Ты все понял?