Array Array: Марина

Колька замечает Семеновну.

— А, и ты приперлась! — ехидно говорит он.

— Дурак, — отвечает Семеновна, чувствуя, что путь к велосипеду навсегда отрезан.

— Коль, дай покататься, — первой осмеливается косая Любка.

— Косая–косая, а туда же… покататься. Купи свой и катайся.

— Ну попроси у меня теперь чего. В прошлое воскресенье кто тебе пирога кусить давал?

— Ты еще про царя Гороха вспомни, — отмахнулся Колька и, усевшись на небесно–голубой велосипед, укатил вдоль деревни.

— А ты толстый!!! — кричит Семеновна ему вслед.

— И лисапед–то не евонный… — говорит Васятка Уткодав.

— Это к им дачница приехала с Питера.

Они стоят рядом и смотрят, как Колька едет по дороге. Им всем очень грустно.

На крыльце Колькиного дома появляется девочка, и велосипед меркнет в глазах Семеновны. На девочке коротенькое платьице и большие желтые банты. Семеновне становится стыдно за свое выгоревшее, запачканное тра–вой, глиной и еще неизвестно чем платье.

— Здравствуй, — говорит Семеновна, как это и положено у добрых людей.

Девочка молчит, а потом вдруг спрашивает:

— Ты же меня не знаешь, так чего ж здороваешься?

— Да ить как же… — только и находит сказать Семеновна.

— Давай знакомиться, — говорит девочка.

— Давай, — соглашается Семеновна, хоть и не знает, что такое «знакомиться».

— Леночка, — говорит девочка и подает Семеновне

руку.

— Семеновна, — быстро находится Семеновна.

— Ты же маленькая девочка, почему же тебя так зовут? Семеновна загадочно улыбается.

— Она «Семеновну» горазд добро играет, — добродушно объясняет Васятка Уткодав. — Ну–ка, сыграй…

Семеновна смотрит на всех: хотят ли? Любка и Валерка кивают. Чужая Леночка ждет, раскрыв рот.

Семеновна откашливается и самым тонким голосом, на какой способна, запевает:

Эх, Семеновна, ты моя милая,

Ох, болит, болит мое ретивое.

Сорок первый год не забуду я —

В июне месяце началась война.

Началась война, милый ушел служить,

Мне, молоденькой, велел одной пожить.

Разожгла утюг, костюм отпарила,

Своёва милова служить отправила.

На столе лежат четыре вилочки,

Теперь любовь моя лежит в могилочке.

— Правда, добро? — спрашивает Васятка.

Леночка пожимает плечами и говорит:

— А я к вам на лето приехала.

— Да, у нас воздух хороший, — степенно соглашается Семеновна.

— Пойдем пройдемся? — предлагает Леночка.

— Пойдем, только ты–то туфельки сыми. По нашей пылище и босиком можно.

— И я хочу босиком! — кричит Леночка. — Только надо маму спросить.

Леночка убегает в дом.

В это время, заканчивая круг почета на голубом велосипеде, возвращается Колька.

— Коль, ну дай… — канючат косая Любка и Валерка Егорихин.

— Полай, — отвечает Колька.

Косая Любка становится на четвереньки и начинает тявкать, глядя куда–то мимо Кольки преданными косыми глазами.

— Вон до той березы, — показывает Колька самодовольно.

Потом на четвереньки становится Валерка Егорихин и тоже лает, глядя на Кольку.

— Чего на хозяина лаешь? — глумится Колька. — Ты вот что, ты меня на горбе потом по всей деревне повезешь…

Валерка поднимается с земли красный, с растерянным лицом, однако бубнит:

— Ладно.

Возвращается торжествующая Любка. Валерка садится на велосипед, весь просветляется и катит вдоль деревни.. Г

— А мне дашь? — спрашивает Васятка Уткодав.

— Не–а, ня дам! — отвечает Колька. — Ты, чего доброго, в Питер на ём уедешь.

— Да зачем же мне в Питер?

— А на Кузнецкий рынок. Утят продавать, — хохочет Колька.

Ах, анчихрист этот Колька! Чего вспомнил! Совсем несмышленым Васятка был, когда утят перестегал хворостиной. А и то сказать — ни сна ни роздыху у мальца, с трех лет утят паси, долюшка проклятая. А этому чужое горе в радость.

— Во те крест — не поеду в Питер! — кричит Васятка.

— Ладно. Был мячик твой — будет мой. Сизака дашь, — властно говорит Колька. Васятка молча кивает.

— Сдурел малец, — бормочет Семеновна, подойдя к Васятке.

— Ты не бойся, я потом все равно морду ему расквашу. Хочешь, полай, как Любка, я и за тебя ему потом морду расквашу.

— Нет, не хочу, — чуть не плачет Семеновна.

— Не хочу я твой лисапед, — вдруг говорит Васятка и как двинет Кольку в лоб.

Потом они валятся на траву и дерутся. А Семеновна тихонько–тихонько да крапивы набрала — она умеет так, чтоб не было больно, — да по голым ногам Кольку, по ногам. Колька визжит на весь Смык.

«Чистый боров», — думает Семеновна и скорей за березу, потому что на крыльцо выскочила невесть откуда взявшаяся Зинка. Васятка еле ноги успел унести.